Становление личности

Таково, вкратце, нынешнее положение дел с номотетически ориентирован­ной диагностикой, как я его вижу. Но, помимо этого, я считаю, что нам следует обратиться к более свежим возможностям, коренящимся в усовершенствованном идеографическом анализе. Нас не должны сдерживать предвзятые идеи о том, что пристало и что не пристало делать науке. Покорители Эвереста не позволили свя­щенным коровам, которых они встретили на улицах Дарджилинга, задержать себя. Мы тоже не должны этого позволять. Но, быть может, цель перед нами не столь грозна, как Эверест. Она может оказаться лишь такой же высокой, широкой и чело­вечной, как сама личность Гражданина Джона, который, в конце концов, наш ста­рый и хорошо знакомый друг.

Открытая система в теории личности*

Наша наука развивается неравномерно, в основном подгоняемая модой. Сред­нюю продолжительность господства модного течения я оцениваю примерно в десять лет. Теория инстинктов Мак-Дугалла господствовала с 1908 примерно до 1920 года. Бихевиоризм Уотсона доминировал на сцене следующее десятилетие. Затем власть приняла иерархия привычек, потом — теория поля, а сейчас — феноменология. Ду­мается, мы никогда не находим решения наших проблем и не исчерпываем наши понятия; мы просто устаем от них.

В настоящее время модно исследовать такие явления как установка на реак­цию, кодирование, сенсорная депривация и восприятие людей, говорить на языке теории систем — тема, к которой мы скоро вернемся. Десять лет назад мода требо­вала групповой динамики, шкал Гуттмана и исследований неприятных качеств ав­торитарной личности. Двадцать лет назад это были фрустрация—агрессия, шкала Терстона и национальная этика. В наше время мы с некоторым испугом наблюдаем частичное затмение психоанализа экзистенциализмом. И так далее. К счастью, боль­шинство модных течений оставляют богатое полезное наследство.

Мода имеет как забавную сторону, так и серьезную. Мы можем улыбаться над способом, которым трансформируются «бородатые» проблемы, устав от «внушаемос­ти», мы делаем новую «прическу» под названием «убеждаемость». Нас возбуждает со­временная этология, и нас же беспокоит воспоминание о том, что сто лет назад Джон Стюарт Милль предложил этот термин для обозначения новой науки о человеческом характере. Нам нравится неврологическое понятие «шлюзов», при этом нам удобно забыть о том, что американский функционализм всегда твердо придерживался господ­ства общих психических установок над специфическими. Нас привлекает подкрепле­ние, но не вечные дебаты по поводу гедонизма. Мы отбрасываем проблему свободы ради «моментов выбора», мы избегаем проблему души и тела, но следуем моде, говоря о «моделях мозга»; мы находим, что старое вино вкуснее из новых бутылок.