|
Мы видим, что в античном сознании здоровье соотносится с устойчивыми понятийными конструктами — “гармония”, “красота”, “соразмерность” и по аналогии с ними мыслится как определенное (“правильное”) соотношение. Причем, характер этого соотношения, как видно при сопоставлении формулировок Платона, Цицерона и Гиппократа, определяется по-разному. Так, Цицерон рассматривает в качестве подлежащих согласованию элементов душевные состояния, т. е. феномены, сходные по своей природе и выступающие как однородные составляющие. То же самое справедливо и для Гиппократа, который также выделяет однородные компоненты, только уже материальной природы. Иначе исследует ту же проблему Платон. В его определении находит отражение изначальная двойственность человека, и здоровье в данном случае предполагает более сложную взаимосвязь качественно различающихся, разнородных явлений телесной и душевной природы. Здоровье в платоновском понимании может быть соотнесено с многозначным понятием “калокагатия”, которое является фундаментальной античной характеристикой “благородного”, “прекрасного” и “совершенного” человека (калокагата). В калокагатии, этом сложном понятийном конструкте, сплелись такие разные смысловые компоненты, как благородство, добродетель, мудрость или знание, ставшее жизнью, самостоятельное устроение собственной жизни, честное отношение к делу, сила, мужество. Включены в этот конгломерат также здоровье и красота. По Лосеву, калокагатия у Платона обобщенно определяется как соразмерность души, соразмерность тела и соразмерность их соединения, или, иначе, как “сфера, где сливаются и отождествляются стихии души и тела” [113, с. 426]. Речь идет о симметрии и тождестве. “Возникает бытие, которое есть настолько же душа, насколько и тело. Душа, жизнь, знание, ум — все это стало здесь телом, стало видимым и осязаемым. И, наоборот, тело, вещество, материя, физические стихии — все это превратилось в жизнь, в дыхание, в смысл, в живой и вечно творящий ум, в мудрость. Единство и полное тождество, полная неразличимость и нераздельность души и тела, когда уже нет ни души, ни тела, а есть телесная видимая душа и душевно живущее тело, — вот что такое калокагатия у Платона” [там же, с. 426]. Иными словами, в таком сложном концептуальном конструкте, как “калокагатия” согласованность душевного и телесного абсолютизируется и становится самоцелью, пределом желаемого, совершенством. Поскольку имеется в виду совершенство, которое только предстоит достичь, калокагатия подразумевает особый уклад, благоустройство жизни, ее красивую и гармоничную организацию, при которой она вполне соответствует своему назначению [там же, с. 419]. — 21 —
|