|
Одновременно с закреплением такого обобщенного представления о болезни входит в русскую речь и “книжное” понятие “зъдравия”, пришедшее из Византии: “Здравие есть благорастворение пръвымъ, от них же съставлено есть тело: от теплого и студеного и сухаго и мокрого” — Здоровье от удачного сочетания первостихий (първымъ) — тепла и холода, сухости и влажности [169, с. 194]. В этом понятийном конструкте национальная специфика утрачивается, уступая место могущественным и влиятельным воззрениям школы Гиппократа. Усвоив эту “формулу”, народ стал понимать здоровье как “удачное распределение жизненных сил в теле”. Это представление и отражено позднее в “Толковом словаре” Даля: “здоровье — состояние животного тела (или растения), когда все жизненные отправления идут в полном порядке; отсутствие недуга, болезни” [63, с. 675]. Примечательно, что в переводах с греческого слово hyicia переводилось русским здоровье, а в греческом оно означает не просто здоровье как телесную силу, но благополучие, связанное со здравым смыслом человека. Античная идея благоразумия как основы здоровья встречается иногда в русских текстах: “Всякъ испытаяй чюжего въ здоровьи болить”, — писали в “Пчеле” [95, с. 212] — всякий, хлопочущий о чужом, даже будучи здоровым, болеет. Однако в древнерусском языке такого значения слова здоровье как “здравый смысл” еще не было; пришедшее из книжной речи, оно закрепилось позднее в специфически книжной форме. Христианство также внесло свои изменения в представления о здоровье. Главным стал постулат: Бог располагает здоровьем человека. Но и в этом случае здоровье находится вне человека, может быть пожаловано ему как дар. “Но абы ны Бог далъ, ты здоровъ быль” [Ипат. лет., л. 217, 1180 г. Цит. по: 95, с. 108]. Кирилл Туровский неоднократно говорил о том, что Бог “посылает здоровье телесемъ и душамъ спасение” [171, с. 55]. Тело исцеляют (“и цель бывааше” — там же, с. 37], т.е. делают его целым и цельным, душу же прощают, т. е. делают простой (освобождают от греха и скверны; простой значит пустой, свободной от чего-либо). В этой связи становится понятным древнейшее значение слова ис-купл-ение — “плата за свободу”, которое содержалось в корне, известном и сегодня в русском языке (цена). “Древнейший глагол исцђенити значил то же, что и свободить; родственные славянским языки подтверждают, что исконное значение корня — "избавить, освободить, возместить"” [171, с. 75—76]. Цена, а не свободный дар и не вынужденная плата за жизнь, не дань. Цена — плата за освобождение. Свобода всегда имела свою цену. С другой стороны, представление о свободе устойчиво связано с понятием о правде, т. е. о справедливости. Жить по правде — значит жить по закону, данному свыше. Средневековые словари, поясняя полузабытые значения старых слов, уточняют: “оправдися — свободися” [95, с. 435]. По народным представлениям, болезнь наступает в результате запретов, связанных с природой или как следствие вторжения природных или сверхъестественных сил. Как уже было отмечено, в народе уживалась вера в ведунов и колдуний с верою в Бога. “Хотя мало поболим, или жена, или дитя, то оставлыпе Бога, врача душам и телам, ищем проклятых баб чародейниц наузов глаголюще нань наузы завязывати” [98, с. 154]. Однако “церковь строго преследовала всякое ведовство, не щадя даже и лечения, принадлежащего вообще к зелейничеству (травничеству)” [там же, с. 163). Поэтому “убегая чародейства, набожные люди, хотя и верили его силе, если случалось кому заболеть”, опасались прибегать к его помощи. Так как в народных представлениях болезнь часто воспринималась как кара Божья, и поэтому требовала особого отношения, то больной искал исцеления не только в ведовстве и чародействе, но и в религиозных обрядах, стараясь по примеру святых мужей, Бога ради, переносить с благодарением многочисленные недуги и болезни, тем самым искупая вольный или невольный грех. Заботясь о спасении души, “благочестивый человек считал большим грехом не пойти в церковь в праздник не только к литургии, но и к вечерне, и к заутрене... Давать в монастыри считалось особо спасительным делом... Кроме денежных вкладов и недвижных имений некоторые дарили одежды и посылали братии кормы, т. е. съестные припасы... Во время болезни или перед кончиною страждущие думали уменьшить тяжесть грехов вкладами в церковь и завещали иногда в разные церкви и монастыри особые вклады или кормления на братию, чтобы душа отпущена была от муки. Священники и монахи были лучшими советниками и друзьями благочестивых людей. Каждый имел у себя духовника, к которому прибегал в своих житейских нуждах: приглашал для совета и утешения во время какой-нибудь печали, болезни или царской опалы” [98, с. 165]. — 205 —
|