|
Алхимик знал, что не сможет достичь трансмутации с помощью “форм”, уже изношенных Временем; сначала нужно было “растворить” эти “формы”. В инициационном контексте это означало, что совершающий ритуал “умирал” в своем профаническом, ветхом, низком состоянии. Западные алхимики включили свою символику в христианскую теологию: “смерть” материи была освящена смертью Христа, которая содержала в себе искупление. (Юнг в “Психологии и алхимии” раскрыл параллелизм “Христос — Философский Камень” [225].) А.М.Шмидт писал об алхимиках: “Они исповедуют ту веру, что для доведения “Великого Деяния” до совершенства, т. е. регенерации материи, необходимо достичь регенерации собственной души. Эта идея стремится принять христианский вид. Подобно тому, как в их запечатленном сосуде материя умирает и возрождается совершенной, они стремятся, чтобы их душа, погибнув мистической смертью, возродилась, дабы жить экстатической жизнью в Боге. Они кичатся тем, что во всем следуют примеру Христа, который, чтобы победить смерть, должен был испытать, более того, добровольно принять ее удар. Поэтому для них подражание Христу есть не только вид духовной жизни, но и способ управления ходом материальных операций... Знаменитое евангельское изречение о том, что пшеничное зерно, если умрет, то принесет много плода, приложимо и к материи, и к душе...” [211]. Данная система представлений была модернизирована в теории С. Грофа, который также обращается к архетипическому символизму “смерти — возрождения”. Подобно тому, как освобождение и очищение субстанции требует возврата к исходному, недифференцированному состоянию, преодоление психопатологии предполагает, согласно трансперсональному учению Грофа, погружение в “темную ночь души” и символическую смерть. Юнг лаконично выразил эту древнюю мудрость в своей “Психологии и Алхимии”: “Секрет в том, что лишь тот, кто может разрушить себя, поистине жив” [225, с. 92]. Обобщая, можно сказать, что в ходе алхимического процесса, согласно его внутренней логике, посвященный сам должен превратиться в Философский камень. “Превращайтесь из мертвых камней в живые философские камни”, — призывает Дорн [225, примеч. 1]. Алхимический опыт и опыт мистико-религиозный содержит общие или сходные элементы. По мысли многих алхимиков, обретение Философского Камня соответствует полному познанию Бога. Именно поэтому Камень делает возможным тождество противоположностей — к тому же результату приводит и мистический опыт Единения с Богом. Вполне понятно, что алхимик, в буквальном смысле слова “воплощающий” идеал совершенного, освобожденного человека, должен обладать особыми личностными и духовными качествами. На это указывает Элиаде. “Коротко говоря, западный алхимик в своей лаборатории, точно так же как его индийский или китайский коллега, воздействует на себя самого, на свою психофизическую жизнь, на свои моральные и духовные представления. Тексты сходятся в своем определении достоинств и качеств алхимика: он должен быть здоровым, смиренным, терпеливым, целомудренным; он должен обладать свободным духом, находящимся в гармонии с его занятиями, он должен быть мудрым и образованным, он должен одновременно действовать и мыслить, молиться и т. д. Однако эти качества и достоинства не должны восприниматься исключительно в моральном плане. У алхимика они имеют ту же функцию, что и терпение, мудрость, душевное равновесие в тантристской садхана или в испытательном периоде, в таинствах, предшествующих инициации. Это значит, что никакая добродетель и никакая эрудиция не могут освободить от инициационного испытания; только оно способно осуществить заложенный в “трансмутации” разрыв с прежним уровнем” [211, с. 236]. Естественно, являясь эзотерической наукой, алхимия умалчивает, в чем заключается то решающее испытание, которое для алхимика соответствует получению Философского Камня, или Эликсира. Однако, располагая косвенными знаниями, можно реконструировать в общих чертах это деяние, от чего мы воздержимся. Заметим только, что фаза, которая следует за Nigredo (стадия смерти), т. е. “белое творение”, “озарение” или “высветление” (leucosis, albedo), на спиритуальном уровне, очевидно, соответствует “воскрешению”, которое подразумевает овладение определенными состояниями сознания, недоступными на профанном уровне. Две последующие фазы, citrinitas и rubedo, венчающие творение алхимика и приводящие к Философскому Камню, в еще большей степени развивают и укрепляют это новое инициационное сознание. — 148 —
|