|
той или иной культурой сенсорных качеств и их совокупностей (Запорожец А. В. и др., 1967). К ним относятся «решетка фонем» родного языка, общепризнанная шкала музыкальных звуков, привычные геометрические формы и т. п. Над сенсорными эталонами надстраиваются оперативные единицы восприятия, представляющие собой компактные, семантические целостные образования, формирующиеся в результате перцептивного (в том числе и профессионального) обучения и создающие возможность практически одномоментного (симультанного), одноактного целостного восприятия объектов и ситуаций, независимо от числа содержащихся в них признаков (см.: Зинченко В. П., 1964). Много позже образования, подобные оперативным единицам восприятия, когнитивным схемам и т. п., Дж. Келли назвал «персональными конструктами». На самом деле «персональные конструкты» более адекватно переводить как «конструкты индивидуальности», а не как «личностные конструкты», как это принято в нашей литературе. По сути дела, «персональный конструкт» — это функциональный орган индивида в смысле Ухтомского. Платоновские «глаза ума» видят общее в предметах, в том числе видят идею, что не должно удивлять. У Платона идея — это и образ. Продолжим аргументацию тезиса о том, что мышление есть действие, так сказать, от противного, обратившись к взглядам В. Джемса, еще большего антиинтеллектуалиста, чем А. Бергсон, правда, им же и вдохновленного. Как бы Джемс ни принижал интеллект и ни возвышал религиозный опыт и мистический гнозис (познание), самому интеллекту он дал замечательную характеристику, указав на практическую природу интеллекта и интеллектуального познания. Интеллект для него — орудие практической ориентации, орудие практического обслуживания жизни и вытекающих из жизни духовных потребностей: «Чувственное впечатление существует лишь для того, чтобы возбудить центральный процесс мышления, а последний существует лишь для того, чтобы вызвать конечный акт... Поток жизни, проникающий в нас через уши или глаза, должен вернуться во внешний мир через посредство наших рук, ног или уст» (1904. С. 131). Это, конечно, даже для того времени несколько наивные представления о связи мысли и действия. Но зато они очевидны. В отечественной традиции действие рассматривалось в качестве генетически исходной единицы, из которой произрастает мышление либо по законам интериоризации (П. Я. Гальперин), либо по законам дифференциации (А. В. Запорожец). В. В. Давыдов даже назвал разумное предметное действие генетически исходной интеллектуальной операцией, являющейся основой всего мышления. Об этом же писал С. Л. Рубинштейн: «Мышление не просто сопровождается действием или действие — мышлением; действие — это первичная форма существования мышления» (1989. Т. 1. С. 362). — 101 —
|