Общим является и то, что инициатором и со­крытым двигателем обоих дискуссий является из­вестный московский журналист Владимир Ильич Левин, который взял на себя тяжкий труд по подго­товке всех материалов к печати.

Необходимо сказать особо, что присланная Ва­силием Васильевичем Давыдовым рукопись его вы­ступления во второй (заочной) дискуссии оказалась одной из последних, написанных им при жизни. Ког­да весь материал был уже подготовлен к печати, пришла другая горестная весть — о кончине Юлия Анатольевича Шрейдера. Это делает данную ма­ленькую книгу весьма значимой для остальных её участников, многие из которых были связаны не только по делам науки, но и по жизни, по челове­чески с этими замечательными учёными и людьми. На страницах книги мы запечатлены последний раз вместе, в живом разговоре и общении. Умирает учё­ный, а не наука, друг, а не дружба, и новые голоса не затмят в нашей памяти голосов ушедших.

Б. Братусь Москва, октябрь 1998 года

ЧАСТЬ 1. ПСИХОЛОГИЯ И ЭТИКА: УРОВНИ СОПРЯЖЕНИЯ

"Круглый стол" с участием В.П. Зинченко, Ю.А. Шрейдера, Б.Г. Юдина

Насколько ученые вправе вторгаться в челове­ческую психику, какова ответственность психолога за последствия эксперимента, что такое норма пове­дения?

Эти и другие связанные с ними вопросы стали предметом обсуждения за "круглым столом", в котором приняли участие Влади­мир Петрович Зинченко, Юлий Анатольевич Шрейдер, Борис Григорьевич Юдин. "Круг­лый стол" состоялся в начале 1996 года, впер­вые опубликован в журнале "Человек", №2 за 1996 год.Б. Юдин: Необходимость осмыслить взаимоот­ношение психологии и этики, на мой взгляд, назре­ла давно. Любое научное знание, полученное чело­веком, всегда предполагает последующую челове­ческую же деятельность — будь то деятельность по получению на его основе следующих фрагментов нового знания, либо по его усвоению, либо по его использованию. Оно не только знание о явлениях и свойствах природы, всегда есть не только знание о, но и знание для. И именно поэтому знание о человеке — в том числе и психологическое — все­гда может стать знанием, опасным для человека.

Это — одна сторона вопроса. Другая, неразрыв­но с ней связанная, касается проблемы допустимых границ психологического эксперимента.

Занимаясь проблемами биоэтики и, в частности, этического регулирования биомедицинских экспе­риментов на человеке и животных, я постоянно за­думываюсь над тем, что ведь и развитие психологи­ческой науки немыслимо без проведения экспери­мента над людьми. А при этом неизбежен риск та­ких воздействий экспериментатора, которые трав­мируют психику человека либо унижают челове­ческое достоинство. И подобно тому, как в биоэти­ке вырабатываются средства от вмешательств, опас­ных для жизни и здоровья человека, необходимы, видимо, какие-то аналогичные шаги и в том направ­лении, которое я условно назвал бы психоэтикой, включив в круг ее "забот", наряду с психологичес­кими экспериментами, также и психотерапевтичес­кие и психиатрические воздействия на личность.