|
342 МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ в уме, подобно тому как школьник оставляет <в уме при сложении переходящие за десяток остатки. Больше того, во внутренней речи мы, как Левин в разговоре с женой, всегда смело высказываем свою мысль, не давая себе труда облекать ее в точные слова. Психическая близость собеседников, как показано выше, создает у говорящих общность апперцепции 89, что, в свою очередь, является определяющим моментом для понимания с намека, для сокращенности речи. Это общность апперцепции при общении с собой во внутренней речи полная, всецелая и абсолютная, поэтому во внутренней речи является законом то лаконическое и ясное, почти без слов сообщение самых сложных мыслей, о котором говорит Толстой как о редком исключении в устной речи, возможном только тогда, когда между говорящими существует глубоко интимная внутренняя близость. Во внутренней речи нам никогда нет надобности называть то, о чем идет речь, т. е. подлежащее. Мы всегда ограничиваемся только тем, что говорится об этом подлежащем, т. е. сказуемым. Но это и приводит к господству чистой предикативности во внутренней речи. Анализ аналогичной тенденции в устной речи позволил нам сделать два основных вывода. Он показал, во-первых, что т?н-дедция к предикативности возникает в устной речи тогда, когда подлежащее суждения заранее известно собеседникам, и тогда, Когда имеется налицо в той ил« иной мере общность апперцепции у говорящих. Но то 'и другое, доведенное до предела в совершенно полной и абсолютной форме, »имеет всегда место во внутренней речи. Уже одно это позволяет нам понять, почему во внутренней (речи должно наблюдаться абсолютное господство чистой предикативности. Как мы видели, эти обстоятельства приводят в устной речи к упрощению синтаксиса, к минимуму синтаксической расчлененности, вообще к своеобразному синтаксическому строю. Но то, что намечается в устной речи как более или менее смутная тенденция, проявляется во внутренней речи в абсолютной форме, доведенной до предела как максимальная синтаксическая упрощенность, как абсолютное сгущение мысли, как совершенно новый синтаксический строй, который, строго говоря, означает не что иное, как полное упразднение синтаксиса устной речи и чисто предикативное строение предложений. Наш анализ показывает, во-вторых, что функциональное изменение речи необходимо приводит и к изменению её структуры. Опять "то, что намечается в устной речи лишь как более или менее слабо выраженная тенденция к структурным изменениям под влиянием функциональных особенностей речи, во внутренней речи наблюдается в абсолютной форме и доведенным до — 318 —
|