|
Глухой глухого звал к с>ду судьи глухого Глухой кричал моя им сведена корова' Помилуй, возопил глухой ему в ответ. 335 Л. С. ВЫГОТСКИЙ ч Сей пустошью владел еще покойный дед. Судья решил: чтоб не было разврата, Жените молодца, хоть девка виновата. Если сопоставить эти два крайних случая — объяснение Кити рыми вращается интересующий нас феномен сокращенное™ф внешней речи. При наличии общего подлежащего в мыслях собе-Ш седников понимание осуществляется сполна с помощью макси- мально сокращенной речи с крайне упрощенным синтаксисом;-[ в противоположном случае понимание совершенно не достига-Л ется даже при развернутой речи. Так, иногда не удается сгово-| риться между собой не только двум глухим, но и просто двум{ людям, вкладывающим разное содержание в одно и то же слово или стоящим на противоположных точках зрения. Как говорит Толстой, все люди, самобытно и уединенно думающие, туи к пониманию другой мысли и особенно пристрастны к своей. Наоборот, у людей, находящихся в контакте, возможно то понимание с полуслова, которое Толстой называет лаконическим и ясным, почти без слов, сообщением самых сложных мыслей. Изучив на этих примерах феномен сокращенноспи во внешней речи, мы можем вернуться обогащенными к интересующему нас тому же феномену во внутренней речи. Здесь, как мы говорили неоднократно, этот феномен проявляется не только в исключительных ситуациях, 'но и всегда, когда имеет место функционирование внутренней 'речи. Значение этого феномена станет окончательно ясным, если мы обратимся к сравнению внешней речи с письменной, с одной стороны, и с внутренней, с другой. По мысли Е. Д. Доливавоаа, если бы все, что мы желаем высказать, заключалось в формальных значениях употребленных нами слов, щам нужно было бы употреблять для высказывания каждой отдельной мысли гораздо более слов, чем это делается в действительности. Но именно этот случай имеет место в письменной речи. Там в гораздо большей мере, чем в устной, высказываемая мысль выражается в формальных значениях употребленных нами слов. Письменная речь — речь в отсутствие собеседника. Поэтому она максимально раввернута, в ней синтаксическая расчлененность достигает максимума. В ней благодаря разделен'ности собеседников редко возможны понимание с полуслова и предикативные суждения. Собеседники при письменной речи находятся в разных ситуациях, что исключает возможность «аличия в их мыслях общего подлежащего. Поэтому письменная речь по сравнению с устной представляет в этом от- — 311 —
|