|
Становясь мамой, безмамная обезьянка совершенно равнодушна к детенышу. А иногда агрессивна. Бывали случаи, что такая безмамная обезьянка откусывала своему детенышу голову. Люди, в детстве лишенные материнской, сердцем согретой заботы, не получившие во-время такой заботы от другого человеческого существа, впоследствии оказываются либо эмоционально холодными, формальными, машиноподобными и равнодушно жестокими, либо незащищенными, зависимыми, неуверенными в себе, в своих действиях, трудно принимающими решения. Они как-бы всю жизнь ищут материнской заботы, тепла другого человека, опоры в авторитете (сигналах возможности продуктивной реализации). Безмамные люди, всю жизнь как-бы ищут маму, опекуна. Не научившись построению естественных эмоциональных отношений с другим человеческим существом в раннем детстве, они часто оставляют отношения раньше, чем научаются их строить. Так и бродят “вечными странниками”. ПРИМЕР № 82. БАБКА БЫЛА СВЯТАЯ, ДОЧКА БЫЛА...Во дворе, где я жил, был мальчишка, которого мама, как говорят, не захотела взять из роддома. Она уехала куда-то на далекие нефтяные разработки, то ли в Нижневартовск, то ли в Сургут. “Младенчика” забрала клянущая свою дочь и усердно набожная его бабка. Такое впечатление, будто она знает только два цвета. Как и белые занавесочки на голых окнах ее прозрачной, беленой жидкой кистью кухни, будто выставляющей напоказ всю свою, до пустых углов видную, непорочность, так и всегда, словно вам на глаза выставленный на ней белый, застиранный, мятый и нечистый передник, ниже колен прикрывающий чернью длинные до земли юбки. На голове белая же, как в трауре завязанная, на вид косынка, со всеми тремя свободными уголками. Все остальное на ней черное. Резкое и злое. Как ее острые локти. Внук у нее, естественно же, на всю округу причитающих на лавках бабок - “бедненький”, “ сиротинушка”, чуть не подкидыш. Дочь, как, согласно подкивывая ей, приохивают те же, сплетничающие на скрипучих, рассыхающихся скамейках вечно неутоленные бабки, дочь, беспременно, тварь! Потаскушка и, понятно, в самой скорости грязная пьяница, на голову которой они все кары небесные и земные уже, не боясь греха, притомились призывать. Сама бабушка, с узелочком, тоже белым в голубенький горошек, в церковь на трамвае ездит аккуратно. На болезни пожаловаться, да крест свой мученический ("старости ее не пощадила!") помянуть никогда ("простит господь!") случая не упускает. А, потому, праведная, без вины страдающая, и всеобщего почитания заслужила. — 128 —
|