|
Иначе (и гораздо проблематичнее) обстоит дело в той области психологической практики, где "страдает" не та или иная психическая функция (при всей условности, конечно, подобного различения и общепринятости деятельностной парадигмы), где оценочные критерии неприменимы принципиально, а клинико-психиатрические все более оттесняются психологическими, где жалоба и запрос пациента теснейшим образом связаны с коренными вопросами его существования. Отказываясь от идеологии манипуляторства как своего рода "мичуринства" в области человеческих отношений, я предпочитаю термин "психотерапия", (а не психокоррекция), чем утверждаю право и ответственность самого пациента решать, что в нем "правильно" или "неправильно" (correction (англ.) — буквально исправление, поправка, наказание), а следовательно, и запрашивать, чего именно, кроме уменьшения страдания, он ожидает от психолога-психотерапевта. Термин "психотерапия" в одном из своих факультативных значений подразумевает врачевание души в смысле заботы, попечения, ухода и является, таким образом, разновидностью психологической помощи, оказываемой одним человеком (профессиональным психотерапевтом) другому человеку (пациенту или клиенту) исключительно по запросу последнего и на основе взаимного контракта, помощи, к тому же строго ограниченной пространством психотерапевтического кабинета. При таком понимании психотерапии ее главным методом и лечащим средством становится не та или иная психотехника, а особая форма взаимоотношения терапевта и пациента в процессе психотерапевтического контакта, по своим основополагающим принципам альтернативного спутанным, неопределенным, нестабильным и угрожающим отношениям в реальной жизни пациента. Специфические особенности этого типа общения, оказывающего врачующее воздействие на пациентов с пограничной личностной структурой, заключаются в их пригодности для опредмечивания и удовлетворения базовых потребностей в безопасной стабильной привязанности и автономии, фрустрирован-ных в онтогенезе, и реконструкции на их основе способной к развитию и одновременно устойчивой самоидентичности. Именно в этом смысле мы говорим о психотерапии как о хорошем родительствовании, "взращивании", что перекликается отчасти с идеями психотерапии объектных отношений, но также может быть понято в контексте культурно-исторической концепции Л.С.Выготского. Всякая высшая форма поведения появляется в своем развитии на сцене дважды, указывал Л.С.Выготский, — сначала как интер-психическая, в форме разделенного между двумя людьми общения, а затем как интра-психическая, сначала как средство воздействия на другого человека, затем как способ овладения им собственным поведением1. Применительно к психотерапевтической модели общения принцип интериориза-ции конкретизируется следующим образом. Первоначально строящиеся "извне" между терапевтом и пациентом взаимоотношения устойчивой и безопасной привязанности — с одной стороны, побуждение пациента к активности самоисследования и разделению ответственности за происходящие изменения — с другой, интериоризуясь и присваиваясь пациентом, образуют новую структуру самоотношения, так же как и новый паттерн межличностного общения. — 132 —
|