|
Главное стремление Кьеркегора в психологии может быть обобщено под заголовком вопроса, который непрестанно преследовал его: как можно стать личностью? Личность была подавлена рациональной стороной обширного логического понятия "абсолютной идеи", которое выдвинул Гегель, нарастающим овеществлением человека с экономической точки зрения, и мягкой и скучной религией того времени – с точки зрения моральной и духовной. Европа была больна, и должна была заболеть еще сильнее, не по причине отсутствовавших знаний или техник, а от потребности испытывать страсть, проявлять заинтересованность.3 "Прочь от Спекуляции, прочь от Системы", призывал он, "и назад в реальность!" Он был убежден не только в том, что задача добиться "чистой объективности" невыполнима, но даже если бы она была выполнима, то была бы нежелательна. А с другой стороны, эта задача бессмертна: мы настолько погрязли друг в друге и в обществе, что нас не может удовлетворить созерцание объективной истины. Как и все экзистенциалисты, он умело использовал термин интерес (interest).4 Каждый вопрос есть "вопрос к Одному Единственному", то есть к чувствующему и сознающему себя индивидууму; и если мы не начнем здесь с человека, то с нашей технической мощью мы породим коллективизм роботов, который обретет конец в пустоте и в отчаянии саморазрушения. Наиболее радикальным вкладом Кьеркегора в динамическую психологию последующего периода является его формулировка истины как взаимоотношения. В своей работе, которая позднее стала манифестом экзистенциализма, он пишет: Когда вопрос истины возникает в объективной манере, размышление направлено на истину как на объект, с которым связан человек знающий. Рефлексия в этом случае сфокусирована не на взаимоотношениях, а на вопросе: является ли то, с чем связан человек знающий, истиной. И только если относящийся объект представляет собой истину, то и субъект считается истинным. Когда вопрос об истине поднимается с субъективной точки зрения, размышление субъективно направлено на природу межличностных взаимоотношений; если только истинна форма этих отношений, истинна сама личность, даже если этот человек случайно оказался связанным с тем, что истиной не является.5 Трудно переоценить, насколько революционными были и продолжают оставаться эти суждения для современной культуры в целом и для психологии в частности. Нот основополагающая, исходная формулировка относительной истины. Вот первоисточник выразительной экзистенциальной мысли об истине как о сущности или, по выражению Хайдеггера, об истине как о свободе.6 Здесь также дан прогноз тому, что впоследствии произойдет в двадцатом столетии и физике, а именно полное изменение принципа Коперника о том, что наиболее полно истина открывается взору отделенного человека, наблюдателя. Кьеркегор предсказывает точку зрения Бора, Гейзенберга и других физиков современности: теория Коперника о возможности отделения природы от человека более не соответствует логике. "Верх совершенства науки, которая совершенно независима от человека (то есть совершенно объективна)", по словам Гейзенберга, "представляет собой иллюзию". Здесь, в описании Кьеркегора, содержится предчувствие теории относительности и прочих точек зрения, служащих подтверждением того, что поглощенный изучением природных явлений человек находится в особых и исключительных взаимоотношениях с объектом исследования, и он должен включать себя самого в свое уравнение. То есть субъект, человек, никоим образом не может быть отделен от объекта, который он исследует. Понятно, что слабое место Западной мысли – разделение на субъект-объект подверглось решительной и резкой критике в исследованиях Кьеркегора. — 39 —
|