Он предпочел бы работать по свободной лицензии, если уж ему приходится работать; но и здесь он легко чувствует, что его принуждают ожидания других. Например, крайний срок сдачи в печать, или отправки чертежей, или пошива заказа может быть хорош для смиренного типа, поскольку внешнее давление ослабляет его внутреннее напряжение. Без крайнего срока он будет улучшать свою продукцию до бесконечности. Он позволяет ему быть менее строгим и даже позволяет приложить к делу собственное желание чего-то достичь, сделать что-то, если работа делается для кого-то, кто этого ждет. Для "ушедшего в отставку" крайний срок – принуждение, которое его просто возмущает и может вызвать у него такое сильное бессознательное противодействие, что он станет вялым и ленивым. Такое отношение к крайнему сроку окончания работы далеко не единственная иллюстрация его общей чувствительности к принуждению. Он отнесется так к чему угодно, что ему предлагают, просят, требуют, ждут от него, к любой необходимости, с которой он сталкивается – скажем, к необходимости поработать, если хочешь чего-то достичь. Возможно, самое крутое препятствие для работы – его инерция, значение и проявления которой мы обсуждали.* Чем больше она захватывает его, тем больше он склонен все делать только в воображении. Неэффективность его работы в результате инертности отличается от неэффективности смиренного типа не только по своей причине, но и по своим проявлениям. Смиренный тип, которого дергают туда-сюда противоречивые Надо, трепыхается, как пойманная птичка. "Ушедший в отставку" кажется безразличным, безынициативным, медлительным физически или умственно. Он может все бесконечно откладывать или принужден записывать в записную книжку все, что он должен сделать, чтобы не забыть. И опять, в ярком контрасте со смиренным типом, картина меняется на противоположную, стоит ему заняться собственным делом. * См. главу 11 об "уходе в отставку". Один врач, например, был способен выполнять свои обязанности в больнице только с помощью записной книжки. Он должен был записывать каждого пациента, которого надо осмотреть, каждую летучку, на которую надо пойти, каждое письмо и отчет, которые надо написать, каждый препарат, который надо назначить. Но в свободное время он был очень активен: читал интересовавшие его книги, играл на пианино, писал на философские темы. Он делал все это с живым интересом и мог этим наслаждаться. Здесь, в своей собственной комнате, он мог быть самим собой – так он считал. Характерно, что он оказался способен на самом деле сохранить в целости большую часть своего подлинного я, только не позволяя ей соприкасаться с миром вокруг него. То же самое было с его деятельностью в свободное время. Он не собирался стать хорошим пианистом и не планировал опубликовать им написанное. — 256 —
|