|
И не знаю, не чувствую, зачем. Вроде так правильно - замуж выходить, а зачем? Дочка есть. Внучка есть. А их не было. И меня там не было. Как не со мной это. На прокат кто-то брал, а я сама тут оставалась. И как будто я и теперь девочка... И только начинаю жить. Чувствовать что-то. — То, что здесь, - <происходит> с вами? — Сейчас - со мной. Но тоже не всегда. — Когда в кругу злились? — Не со мной. Со мной же так нельзя поступать, казалось. — Спасибо! Становилось ясным, почему пережившая двух мужей, мать взрослой дочери, и бабушка внучки, Тамара Викторовна многие годы уютно и охотно живет одна и отдельно. Было очевидным, что, пока женщина склада Тамары Викторовны одна, ей не на кого надеяться. Это ее мобилизует. Она все может и делает для себя (и для других) сама. И у нее к тому же сохраняется возможность встречи - все впереди. Все дает силы. Невольно ощущающая любовь мужчины к себе как возвращение в детство, едва только такая женщина встречает того, кому доверяет, она тут же все функции заботы о себе делегирует ему, делегирует мужчине свою инициативу. (Войдя в круг, Тамара Викторовна стала ждать заботы о ней, развлекания и пресловутого «понимания» ее теми, кто позвал. Не получив ожидаемого, обиделась и стала искать способы протеста, а не занялась собой сама.) Умея (или не умея) сама себя понимать, она больше не занята собой и ждет, что мужчина сделает это с ней лучше, чем она - что понимать ее станет он. Умея себя материально обеспечить, она поручает это мужчине, и обязывает его сделать это лучше нее. Умея самостоятельно организовать свой быт, она поручает бытовую заботу о себе мужчине и уверена, что и это он обязан делать тоже лучше нее. Умея, наконец, доставлять себе достаточные чувственные удовольствия сама (в реальном или психическом онанизме), она и это вменяет в обязанность мужчине! И вместо того чтобы, если не участвовать в близости двух людей, то хотя бы учиться использовать мужчину, как ей надо, ждет от него повторения и улучшения знакомых ей переживаний - сексуальной обслуги! Сводит и сексуальные отношения к механическому и ничего не прибавляющему ей функционированию. И везде она ставит себя в такую безнадежную зависимость от мужчины, при которой невозможно не возненавидеть того, от кого так зависишь! А если учесть, что наше «первое Я», наш внутренний ребенок не терпит такого стеснения его свободы и такого насилия, то понятно, что все живое в женщине интуитивно спрячется и от нее самой как от насильницы. Спрячется и от такого мужчины, которым она пытается себя так парализовать. — 39 —
|