Кембриджское руководство по аналитической психологии

Душа-в-мире и «делание души»

Образная психология является скорее психологией «души», или глубинной психологией, чем эго-психологией. Хиллман (1964) использовал термин «душа» в значении «умышленно двусмысленного концепта», определяющего означающее (с. 46). «Душа», конечно, напоминает о множестве религиозных и культурных контекстов. Хиллман (1983) отмечает, что афро-американцы ввели слово «душа» («соул») в поп-культуру (с. 128). В образной психологии, однако, этот термин имеет множество совершенно особых дополнительных значений, наиболее важными из которых, возможно, являются ранимость, меланхо¬лия и глубинность. Хиллман отказывается от сильного, маниакального, стремящегося к превосходству эго и защищает душу, которую полагает слабой, депрессивной и глубокой. «Душа», говорит он, «не дается, ее нужно сделать» (с. 18). В связи с этим Хиллман (1975) цитирует Китса: «Назовите мир, если хотите, «долиной делания души». Тогда вы поймете, зачем нужен мир» (с. IX). Это намек на неоплатоническую «мировую душу», или anima mundi, которую Хиллман переводит как «душа-в-мире». Делание души в мире влечет за собой углубление опыта, в который эго погружается и удерживается там. Хиллман защищает не эго, которое нисходит к бессознательным глубинам только для того, чтобы достичь индивидуации в отношении самости, и затем восходит к поверхности сознания, а эго, которое нисходит к образным глубинам — и остается там — для того, чтобы быть оживленным в душе: подобно Юнгу, Хиллман подчеркивает, что «анима» означает «душа». В этом отношении целью психоанализа является не индивиду-ация, но анимация. Образный психолог Томас Мур популяризировал психологию души в работах «Забота о душе» (1992) и «Помощники души» (1994).
Образная психология подчеркивает, что не только индивиды имеют души, но и мир имеет душу — или материальные объекты в мире имеют душу. В отличие от субъект-объектного дуализма Декарта, который утверждал, что только человеческие «существа» имеют души, Хиллман утверждает обратное — в метафорическом смысле, конечно, — что нечеловеческие «вещи» тоже имеют души. В результате, образная психология является «анимистической» психологией. В отличие от обычного представления, что мир — это только «мертвая» материя, что материальные объекты (не только природные, но также культурные, или произведенные объекты) — неодушевленные, Хиллман настаивает, что они — оживленные, или «живые». Он полагает, что не только индивиды, но также другие объек¬ты имеют определенную «субъективность» (с. 132), что вещи имеют определенное «существование». Согласно Хиллману, мир не мертв, но и не вполне хорош: он жив, но болен. Именно мертвящая (а не оживляющая, воодушевляющая) установка картезианского субъект-объектного дуализма по отношению к миру привела к его болезни. Хиллман рекомендует образной психологии анализировать не только индивидов, но и мир или материальные объекты в нем, как если бы они были сами субъектами. С этой точки зрения, мир нуждается в терапии, по крайней мере, в той же степени, что и люди. Следовательно, образная психология становится «средовой» или «экологической» психологией. За малым исключением, аналитики стремятся игнорировать или отрицать то, что Гарольд Ф. Сирз (1960) называет «нечеловеческим окружением». Образные пси¬хологи, такие как Роберт Сарделло в работе «Перед лицом мира с душой» (1992) и Майкл Перлман в работе «Власть деревьев: озеленение души» (1994), теперь начинают работать над этим.