|
Сабина Шпильрейн
Противоречивая работа Юнга при лечении своей юной пациентки Сабины Шпильрейн стала темой для двух книг (Carotenuto, 1982; Kerr, 1993). Не вызывает сомнений, что Юнг имел личные и даже сексуальные отношения с ней во время и после формального периода лечения. В книге Каро-тенуто «Секретная симметрия» (1982) была опубликована значительная часть переписки Фрейда и Юнга со Шпильрейн, а также захватывающий и волнующий дневник Шпильрейн, но только в книге Керра впервые предпринято исследование ее влияния на Юнга и Фрейда. Шпильрейн была молодой русской еврейкой с очень серьезными расстройствами, которая проходила психоанализ у Юнга в 1904 году. Она многие годы поддерживала с Юнгом близкие отношения, училась психоанализу у Фрейда, переписывалась с ними обоими в годы их дружбы и последующего разрыва и оказала влияние на русскую клиническую психологию двадцатых и тридцатых годов. Основываясь на ее дневнике, ее переписке с Фрейдом, письмах Юнга к Фрейду о ней, а также на ее собственных опубликованных статьях, Керр детально прослеживает влияние Шпильрейн на теории обоих мужчин.
Ко времени начала переписки Юнга с Фрейдом (1906 год) клинический материал по ее случаю, указывающий на анальный эротизм, подтверждал для Юнга правильность фрейдовского понимания вопроса (Freud, 1905a; Kerr 1993). Шпильрейн сыграла особенно важную роль в теории Юнга об аниме и в теории Фрейда об инстинкте разрушения. Так же, как и с Флиссом за десять лет до этого, Фрейд воздерживался от критики лечения Шпильрейн Юнгом, даже когда были явные причины для того, чтобы заподозрить анализ в грубых нарушениях. В дневнике Шпильрейн описаны ее фантазии о рождении ребенка («Зигфрида») от Юнга, которые Юнг, похоже, одобрял на терапевтических сессиях, даже при том, что он отрицал перед Фрейдом, что между ними существовали сексуальные отношения (Carotenuto, 1982, McGuire, 1974).
Эдип в новой редакции
Последняя стадия дружбы Фрейда и Юнга характеризовалась особым интересом каждого из них к роли универсальных агрессивных и эротических сил в детском личностном развитии. Для Фрейда результатом явилась обновленная приверженность к ортодоксальной эдиповой теории, а для Юнга — типология инди-зидуальных различий, позволившая ему оценить различные аналитические подходы, включив теории Фрейда, Адлера и свою собственную в общую рамку, проследив их пересечения с символами коллективного бессознательного. Переписка Юнга с Фреймом в 1911 году была полна проблемами отступничества Адлера и Штекеля. Фрейд пишет, что его «все больше раздражает паранойя Адлера» и что он ждет «случая, чтобы вышвырнуть его... особенно после представления здесь «Царя Эдипа» — осуществленной трагедии либидо» (McGuire, 1974, р. 422). Говоря об Адлере как о «перерожденном Флиссе», Фрейд также замечает, что Штекеля зовут Вильгельм, говоря, что оба разрыва напоминают ему конец дружбы с Вильгельмом Флиссом в 1901 году из-за того, что он описывал как паранойю Флисса.
Как и Ференци, Юнг сочувственно выслушивал в 1911 году, так Фрейд ожесточенно объяснял паранойю Шребера как вытесненную гомосексуальность (Freud, 1911), но сочувствие не вознаграждалось. Фрейд выражал непонимание и горечь в отношении гопыток Юнга объяснить свои «Трансформации и символы либидо». Уже в самом начале эдиповой теории, в конце девяностых годов, Фрейд указывал Флиссу, что наш вытесненный эдипов комплекс — абсолютно универсальный, как он полагал, — будет приводить к недооценке и незамечаемости роли инфантильной сексуальности в позднейшем развитии. Такая ревизионистская точка зрения, считал Фрейд, будет пользоваться успехом у публики, поскольку не будет задевать вытесненного материала. Несмотря на уверения Фрейда, что это не ставит под сомнение ни их дружбу, ни место Юнга в психоанализе, растет ощущение, что оба слишком много возражают друг другу. Растущая независимость Юнга пробуждает у Фрейда тревогу и, в конце концов, приводит к его враждебной реакции на обсуждение Юнгом своих лекций, которые он готовил в 1912 году для повторного визита в Америку.
Вернувшись оттуда в ноябре, Юнг послал Фрейду письмо с описанием воодушевленного приема, с которым встретили его лекции о психоанализе, где он прибавляет:
«Конечно, я уделил место тем из моих взглядов, которые частично отходят от существующих концепций, особенно в отношении теории либидо». (McGuire, 1974, р. 515)
Ответ Фрейда немедленно обнаружил тот холод, который усиливался в их отношениях:
«Дорогой Доктор Юнг:
Я приветствую Вас по Вашему возвращению из Америки —
уже не с таким чувством, как последний раз в Нюремберге, — вы успешно отбили у меня эту привычку — но по-прежнему со значительной симпатией, интересом и удовлетворением по поводу вашего личного успеха». (McGuire, 1974, р. 517)
После нескольких обменов по поводу знаменитого теперь «Крейцлингеновского жеста» — оскорбленных чувств Юнга по поводу того, что Фрейд не встретился с ним, когда приезжал в Швейцарию на встречу с его коллегой Бинсвангером в Крейцлинген, и оскорбленных чувств Фрейда, что Юнг не приехал сам, — произошла ссора. Фрейд заставляет Юнга признать, что тот мог предусмотреть нужные детали встречи, а Юнг с удивлением вспоминает, что его в те выходные не было в городе. За последовавшим обедом Фрейд сердечно и вроде бы дружески критикует Юнга, а затем падает в обморок на том же месте, где это уже приключалось с ним перед поездкой в Университет Кларка в 1909 году с Юнгом и Ференци. Это также было местом ссоры с Флиссом в 1901 году.
Когда вскоре после этого Фрейд сделал попытку интерпретации оговорки Юнга, что «даже ученики Адлера и Штекеля не признают меня одним из своих/ваших», Юнг посчитал, что с него достаточно:
«Можно, я скажу Вам несколько слов по-честному? Я признаю амбивалентность своих чувств по отношению к Вам, но намерен рассмотреть ситуацию совершенно честно и прямо. Если Вы сомневаетесь в моих словах, тем хуже для Вас. Я, тем не менее, хочу указать, что Ваш метод обращения с учениками как с пациентами — это грубая ошибка. Этим способом Вы порождаете либо сыновей, похожих на рабов, либо непочтительных щенков (Адлер — Ште-кель и целая команда нахалов, бушующих сейчас в Вене). Я достаточно объективен, чтобы понять Ваш нехитрый фокус. Вы кружите, вынюхивая все симптоматические действия в своем окружении, таким образом умаляя каждого до уровня сына или дочки, которые краснеют, признаваясь в своих грехах. Вы тем временем очень красиво восседаете наверху в виде отца. Из-за всеобщей пассивной покорности никто не осмеливается схватить пророка за бороду и спросить однажды, что бы Вы сказали пациенту, который постоянно старался бы анализировать аналитика вместо себя. Вы наверняка спросили бы его: «У кого здесь невроз?»
(McGuire, 1974, pp. 534-535)
Юнг атакует в лоб излюбленную тактику Фрейда. Фрейд проецирует собственную враждебность на своих учеников. Фрейд не в силах разобраться с собственным неврозом. Фрейдовский метод односторонне сводит мотивацию к сексуальному инстинкту. Его понимание себя весьма слабо, и он — там, где это действительно важно, — не терапевт. Фрейд долго вынашивал свой ответ на это письмо, послал черновик ответа Ференци, написав ему также о своем стыде и гневе на личное оскорбление (Brabant, Faldezer, and Giampieri-Deutsch, 1993), z в конце концов предложил Юнгу прекратить их личные взаимоотношения. Юнг ушел с должности главы психоаналитического движения и редактора главного журнала этого движения в следующем году.
В «Тотеме и Табу» (Freud, 1912—1913), книге, написанной 2 то время, когда горечь разрыва с Юнгом была свежа, Фрейд описывает антропологическую фантазию первичного инцеста и отцеубийства как оправдания протосоциобиологической теории эволюции общества. Юнг был теперь, в глазах Фрейда, одним из «первичной орды», банды сыновей (вместе с Адлером и Штекелем), которая стремилась сожрать старика и занять его место.
В своих последующих работах Юнг явно признавал огромную роль Фрейда в толковании сновидений и роли подсознания в образовании симптомов. Он считал, однако, что упор Фрейда на детской сексуальности был свидетельством его однобокости, и предлагал параллельный анализ агрессивных стремлений (в духе Адлера), и относился к Эдипову комплексу как к одному из нескольких универсальных мифов души (CW 5; Jung 1965). В течение десятилетий после Фрейда Юнг делал очень многое, чтобы показать не регрессивную и редукционистскую, а творческую и продуктивную роль мифа в человеческой жизни. «Транформации и символы либидо» изменялись от издания к изданию и были значительно пересмотрены в последние годы жизни Юнга. В то время Юнг заметил, что 37 лет не уменьшили для него важность проблематики этой книги:
«Все это обрушилось на меня как оползень, который невозможно остановить. Важность того, что лежало под этим, стало ясной для меня лишь позже: это был взрыв всех тех психических содержаний, которые не могли найти себе ни места, ни воздуха в ограниченной атмосфере фрейдовской психологии». (Jung, 1956, p. xxiii)
Когда Юнг присоединился к психоанализу в 1907 году, это было радикально новой психологией, созданной Фрейдом и состоящей из нескольких взаимосвязанных частей: мощной герменевтики (Freud, 1900), революционной и частично эмпирической теории развития личности (Freud, 1905a), новой терапевтической методологии (Freud, 1905b) и рудиментарной теории культуральной психологии (Freud, 1900). Работы Фрейда о снах, этиологии неврозов и детском развитии только становились известными за пределами Вены, и психоаналитическое движение еще не начало формироваться. Когда Юнг покинул Фрейда и Международную психоаналитическую ассоциацию, они оба — и сам Фрейд, и ассоциация — были заметными фигурами на мировой сцене, а Юнг был наполовину готов породить собственное движение. Политическое лидерство Фрейда в психоаналитическом движении превратилось в роль ортодоксального телохранителя (Grosskurth, 1991), и основную часть последующих двадцати четырех лет он оставался в тени, занимаясь побочными следствиями своей теории и ревностно наблюдая, чтобы никакой вариант психоанализа не отошел от центрального представления о детской сексуальности. Идеи Фрейда сохранили важность для психологии, его идеи о культурной эволюции имели значительное влияние на другие дисциплины, но классический психоанализ как терапевтическое направление стал основополагающим среди теорий о сексуальных и агрессивных потребностях, и самые его оригинальные и плодотворные новые теории были разработаны теми, кто так или иначе считался «не ортодоксом».
В конце концов, профессиональное сотрудничество потерпело крушение на спорах о «либидо» и его трансформациях, то есть на теории о мотивационной энергии и на взаимоотношениях между сознательным и бессознательным. За профессиональным несогласием лежали агрессивные и эротические эмоции, очевидные в письмах. Если бы Фрейд и Юнг сохранили свои взаимоотношения еще несколько лет, история психоанализа могла бы быть совсем другой. Могло бы быть создано законченное и гармоничное описание требований к психоаналитической терапии и образованию — и, пожалуй, более четкое разделение между ними (cf Kerr, 1993). Могло бы быть положено начало адекватной теории женского эротизма и пола (Kofman, 1985). Игре сексуальных и агрессивных эмоций в человеческом развитии могло бы быть уделено большее внимание вместо разделения ее тенденциозными антропологическими спекуляциями, и духовный аспект жизни, наверное, нашел бы свое место в теории и терапии.
— 22 —
|