|
отором цвета были бы неопределенными, или, иначе говоря, такой цвет, который не обладал бы точной качественной определенностью. Критика этих предубеждений, напротив, должна исходить из того, что видимый мир цветов может оказаться вторнч-173 ным образованием, имеющим в своей основе ряд <физиогномических> различий, таких, как <теплые> и <холодные> формы или формы <окрашенные> и <неокрашенные>. Мы не можем соотнести эти феномены переживания цвета ребенком с каким бы то ни было определенным качеством, точно так же как мы не можем отождествить ни с одним из цветов спектра те <странные> цвета, которые воспринимаются людьми при некоторых психических расстройствах (Келер, 1913, стр. 52). Первое восприятие цвета есть поэтому некое изменение структуры сознания, установление некоторого нового измерения опыта (".). Внимание следует рассматривать по аналогии с этими изначальными актами, поскольку вторичное внимание, которое ограничивалось бы вызыванием однажды уже приобретенного знания, было бы только еще одним отождествлением внимания с приобретением. Уделить внимание -- не значит просто высветить пред-существующие данные, но значит придать им новое расчленение (Коффка, 1922, стр. 561 и сл.). Эти данные преформированы только как горизонт. Фактически они конституируют новые области внутри мира в целом. Именно изначальная структура, которую они вводят, есть то, благодаря чему выявляется идентичность объекта до и после акта внимания. Только после того как определенное качество цвета уже усвоено и только посредством этого, предшествующие данные выступают как материал этого качества (...). Именно посредством преодоления этих данных настоящий акт внимания соотносится с предыдущим, и единство сознания, таким образом, строится шаг за шагом, посредством своеобразного <синтеза перехода>. Чудо сознания состоит в том, что оно приводит к свету (посредством внимания) феномены, которые восстанавливают единство объекта в некоем новом измерении именно в тот самый момент, когда они его разрушают. Внимание не есть ни ассоциация образов, ни возвращение к себе мысли, уже имеющей власть над своим объектом; оно есть активное конституирование нового объекта, который делает явным и расчлененным то, что до этого существовало не более как неопределенный горизонт. И в то самое время, когда объект приводит внимание в движение, в каждый момент он вновь и вновь полагается в состоянии зависимости от него. Он вызывает <доставляющее знание событие>, которое должно видоизменить его лишь посредством все еще двусмысленного значения, необходимого ему, дабы прояснить себя; он есть поэтому мотив (Е. Штейн, стр. 35 и сл.), а не причина события. — 111 —
|