Хрестоматия по психологии

Существует несколько причин, почему Ницше избрал свой способ самовыражения. Прежде всего, его философия, как и философия Штирнера, была реакцией — бунтом против фило­софской традиции, подчинявшей индивида внешним для него силам и принципам. Его тенденция к преувеличению как раз и отражает эту черту его философии. Кроме того, не отпускавшее Ницше постоянное ощущение — переживание им чувства неза­щищенности и тревожного состояния способствовало форми­рованию его концепции “сильной личности” как способа само­защиты. Наконец, Ницше находился под впечатлением эво­люционной теории с ее положением о “выживании наиболее приспособленных”.

Такое объяснение не меняет, однако, того факта, что Ницше видел противоречие между любовью к себе и любовью к другим; но в его взглядах существовало ядро, позволявшее преодолеть эту ложную дихотомию. “Любовь”, которую не приемлет Ниц­ше, коренится не в силе человека, а в его слабости. “Ваша лю­бовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе. Вы бе­жите к ближнему от самих себя и хотели бы из этого сделать себе добродетель; но я насквозь вижу ваше бескорыстие”. Ниц­ше выражается совершенно определенно: “Вы не выносите са­мих себя и недостаточно себя любите”[30]. Но человек, личность для Ницше имеет “сверхценное значение”[31]. “Сильная” лич­ность та, которая обладает “истинной добротой, благородством, величием души, которая дает не для того, чтобы брать, которая не хочет выделяться своей добротой; "отдача" как тип истин­ной доброты, богатство личности как источник”[32]. Ту же мысль он выражает в книге “Так говорил Заратустра”: “Один идет к ближнему, потому что он ищет себя, а другой — потому, что он хотел бы потерять себя”[33].

Смысл этой идеи в следующем: “Любовь — феномен изоби­лия, избыточности; ее источник — сила дающей личности. Лю­бовь — это утверждение и продуктивность, она стремится к со­зиданию и творчеству”[34]. Любовь к другому тогда только до­бродетель, когда она изливается из этой внутренней силы, но она — зло, если будет проявлением неспособности быть самим собой[35]. Однако факт остается фактом: для Ницше проблема взаимосвязи любви к себе и любви к другим остается неразре­шимой антиномией.

Мысль о том, что эгоизм есть изначальное зло и что любовь к себе исключает любовь к другому, не ограничивается лишь рамками теологии и философии, но стала избитой идеей, вну­шаемой дома, в школе, в кино, в книгах — всеми способами со­циального внушения. “Не будь эгоистом” — эта сентенция вну­шается миллионам детей из поколения в поколение. Однако смысл ее неясен. Большинство сказали бы, что это значит не быть эгоистичным, невнимательным, безразличным к другим. На самом же деле оно значит нечто большее. Не быть эгоистич­ным означает не делать того, что хочешь, отказаться от соб­ственных желаний в угоду авторитету. “Не быть эгоистом” в конечном счете столь же двусмысленно, сколь и в учении Каль­вина. За исключением некоторых двусмысленных моментов оно означает “не люби себя”, “не будь собой”, а подчини себя чему-то более важному, чем ты сам, какой-то внешней силе или внут­ренней принудительной силе — “долгу”. Формула “не будь эго­истом” стала одним из самых мощных идеологических средств подавления спонтанного и свободного развития личности. Под давлением этого лозунга от человека требуют постоянной жертвенности и полного подчинения: только те действия “не­эгоистичны”, которые совершаются не в пользу индивида, а в пользу кого-то или чего-то внешнего по отношению к нему.