Психология семьи и больной ребенок

Следует также отметить патогенную значимость не выражаемых внешне раз­дражения и недовольства родителей, которые иной раз больше гнетут и волнуют детей, чем если бы родители выразили внешне и определенно свои, пусть даже и отрицательные, чувства. Основным психотравмирующим моментом здесь служит развитие у детей состояния неопределенности и тревожного ожидания, ведущего к появлению диффузного чувства беспокойства. Патогенность этой ситуации уси­ливается негласным родительским запретом на любые выражения отрицатель­ных чувств у детей. Эти табуированные предписания создают резкий контраст между детской непосредственностью и родительской озабоченностью, когда дети не могут пожаловаться даже родителям, опасаясь, что их неправильно поймут,

190

осудят или накажут. В этой ситуации и мать, и отец не понимают, что блокирова­ние выражения эмоций у детей способствует появлению у них напряженности и замещающих ее агрессивных фантазий.

Длительно существующие и неразрешимые проблемы взаимоотношений ро­дителей и детей приводят к эмоциональному утомлению и нарастающему чувству беспокойства с обеих сторон, повышению уровня возбудимости при общении, когда «вместе тесно, врозь скучно». Это обычно те ситуации, при которых ребе­нок и взрослый член семьи относительно спокойны наедине, но быстро возбуж­даются вместе, особенно при включении третьего лица. Тогда вся группа стано­вится неуправляемой, а ответственность за это в конце концов несет один ребе­нок. Обычно родители в таких случаях жалуются на повышенную возбудимость детей, но выясняется, что она проявляется только дома и отсутствует в детских учреждениях. Подобный диссонанс говорит о проблемах семейных отношений и эмоциональном дискомфорте ребенка в семье, что подлежит не глушению по­средством транквилизирующих средств, а внимательному рассмотрению и пси­хотерапевтическому воздействию на семью в целом.

Конфликт детей с родителями, как обратная сторона конфликта родителей с детьми, долгое время находится в латентной фазе своего развития с ведущим пе­реживанием на почве личных привязанностей и противоречивого отношения к родителям. В этой фазе отношение родителей воспринимается с нарастающим чувством обиды при подавлении внешнего выражения переживаний. Возникаю­щие фазовые состояния в виде эмоциональных расстройств и упрямства расце­ниваются в семье не как болезненные симптомы, а как выражение «духа противо­речия», сидящего в ребенке, злой воли, подобно демону управляющей его пове­дением. Такие магические представления являются архаическими формами самосознания, своеобразным выражением тревожно-мнительного настроя. Если родители считают нежелательное для них поведение детей проявлением злой воли и наказывают за это, то дети, в свою очередь, воспринимают их отношение как плохое, несправедливое или даже (более старшие дети) как жестокое, что обычно не связывается с характером самих родителей, а ассоциируется с теми образами, которые олицетворяют в сказках зло и насилие, вроде чудовища, дьявола, черта, Бабы Яги и Кощея Бессмертного. На более глубоком уровне мотивации это озна­чает и страх перед угрозой отчуждения матери и отца, символом которого, опять же, являются сказочные персонажи. Приведем следующие примеры: мальчик вось­ми лет, имея строгого отчима, панически боится сказочного Кощея; мальчик семи лет из неполной семьи боится Бабы Яги при конфликтующей с ним матери; то же у мальчика шести лет, которого не любит мать, поскольку он от первого брака; девочка пяти лет боится Бабы Яги, о которой ей напоминает аффективно-изме­ненный, крикливый голос невротичной матери; мальчик десяти лет боится черта, ввиду того что его импульсивный отец злоупотребляет алкоголем; девочка пяти лет, видящая волка во сне, имеет возбудимого и не включенного в жизнь семьи отца. Во всех этих случаях дети боятся, что с ними может произойти нечто страш­ное, жестокое и непоправимое, находящее воплощение в противоположных по­нятиям доброты, сердечности, любви, искренности и непосредственности обра­зах зла, жестокости и коварства. В этом смысле Баба Яга — это образ «не матери», а Кощей Бессмертный — это образ «не отца». В таком понимании страх перед