Психология и культура

ные теории объясняют это автоматизмом когнитивных процессов. Они, в частно­сти, предполагают, что диспозициональные умозаключения требуют меньшего объема когнитивных ресурсов, чем корректировка вынесенного суждения с учетом информации о контексте. Однако интересно отметить, что жители Северной Аме­рики, судя по всему, используют стратегию приоритетного анализа контекста, когда им предлагается вынести суждение о ситуации, в которой осуществляется деятельность (например, Krull & Ericson, 1995). В целом испытуемые из Север­ной Америки, судя по всему, используют аналитическую стратегию: сначала ана­литически вычленяется информация, связанная с тем, что представляется узло­вым моментом (чаще всего в центре внимания оказывается личность), а затем осуществляется вычленение прочих составляющих (например, информации о контексте).

Существующие данные по населению Восточной Азии обладают меньшей оп­ределенностью. Одна из гипотез предполагает, что между жителями Восточной Азии и Северной Америки нет фундаментальных различий, связанных с процес­сом атрибуции (например, Krull et al., 1999). По существу, обе культурные группы применяют одну и ту же аналитическую стратегию. Жители Восточной Азии мо­гут пользоваться аналитической стратегией с приоритетной ориентацией на лич­ность, но, видимо, чаще вносят в нее свои коррективы с учетом контекстуальной информации и при этом, очевидно, чаще, чем североамериканцы, используют стра­тегию с приоритетным анализом контекста. Вторая гипотеза предполагает, что как североамериканцы, так и жители Восточной Азии обрабатывают информацию в ходе одинаковых аналитических процессов, но из-за различий в установках куль­туры жители Восточной Азии в большей степени склонны к аналитическому вы­членению релевантной информации, касающейся группы, а не личности (Chiu et al., в печати; Menon et al., 1999). При таком подходе сохраняется аналитическое раз­граничение между личностью и ситуацией (Menon et al., 1999), которое предпола­гают теории атрибуции, разработанные в Северной Америке. При этом локали­зация агента, как сказано, воспринимается по-разному. В соответствии с третьей гипотезой предполагается, что обработка информации о личности, которая оказы­вает воздействие на объект в определенном контексте, жителями Восточной Азии осуществляется хотя и не явно, но фундаментально иным образом. Вероятно, речь идет о более холистическом подходе к обработке информации, при котором как ин­формация, касающаяся личности, так и информация о контексте диалектически осмысляются как взаимно составляющие друг друга (например, Peng & Nisbett, 1999). По словам Чоя, Нисбетта и Норензаяна (Choi, Nisbett & Norenzayan, 1999), «возможно, жители Восточной Азии имеют более холистическое представление о личности, в соответствии с которым граница между личностью и ситуацией едва ли определима, а значит, допускается их взаимопроникновение» (р. 57). Достовер­ность этих гипотез, как и других, предстоит проверить в будущем. Возможно, еще более важными являются исследования того, как интерпретируется социальная деятельность в процессе коммуникации. В 1990 году Хилтон (D. J. Hilton, 1990) убедительно доказал, что интерпретация по своей сути носит коммуникативный характер, то есть объяснение любого события предполагает наличие аудитории.