Сборник статей

И все же этот пылающий внутренний мир Шагала, в кото­ром вещи занимают не свое земное место, а место в душе, место, определенное им сотворением, продолжающимся еще и сейчас -этот мир ни в коем случае не является плодом воображения. Он также не является миром чудес и маги­ческих заговоров, посредством которых еврейская нация, молитвами притягивающая к земле время Мессии, летает, в экстазе, над историческим временем реальности. Нет, это земной, реальный мир души, ночные корни которой уходят глубже корней простой земной жизни, к первичному потоку образов, питающему бытие любого живого существа.

В символическом мире Шагала, еврей и христианин, индивидуум и коллектив, примитивное язычество и сложный модернизм слиты в одно неразрывное единство. Убитый погромщиками еврей с его амулетами висит как Христос на Кресте страдания и телега, наполненная перепуганными людьми, покинувшими свой пылающий дом, проезжает мимо распятого, соединяющего свои страдания с их страданиями; ибо жертвоприношения и страдания повсеместны и распятое человечество повсюду висит на Кресте сына Божьего. Но рядом с этим существует языческая жизненная сила живо­тных; баран и осел становятся чем-то вроде Пана далекой языческой эры, в которой ангельское пересекается с божес­твенным. Ибо природа есть жизнь, со всей ее непосредствен­ной полнотой цвета и трагической глубиной, проявляющейся в желаниях, инстинктах и диком опьянении экстаза. Пьяное знание исходит от красного светящегося вина и белого жен­ского тела не в меньшей степени, чем от распятия и свитка Торы, и отчаянная смесь высшего и низшего в человеческой природе становится таинственным совпадением противо­положностей в едином центре жизни.

Здесь прошлое и будущее, высшее и низшее сливаются в реальность, напоминающую сон; как в заколдованном лесу Шагала, внешнее и внутреннее появляются, словно зеркаль­ные миры, в которых отражается третий мир, скрывающий свою истинную реальность за ними и в них.

Эта реальность так же жива в молящемся еврее и раввине, как и в жалкой официантке и пьянице, в петухе и усталой лошадке. Преображение чувственности в обнажен­ных любовниках - это огненный петух, экстатический изгиб которого рассекает ночь; и любовники в лодке или под мос­том светятся, как свечи дня отдохновения или красное солн­це свадьбы.

Все эти планы скрытого Божьего мира стали видимыми на картинах Шагала; они появились в естественном, то есть божественном сочетании, которое определяет мир души: природная вещь и символ; спектр и реальность; балаган жизни и магия любовников; обнаженное желание и религиоз­ный экстаз; солдаты-мародеры и серебро, этот увертливый соблазнитель души; трубы судного дня и бесконечный кара­ван матерей с детьми, Марий, бегущих в Египет; апокалип­тический конец света и Октябрьская Революция; свитки Торы, распятия, канделябры, кудахчущие курицы, возбуж­денные ослы и лучистые скрипки, музыка которых парит между небом и землей. И постоянная луна.