Лекции по аналитической психологии

"Я присутствую на довольно скучной вечеринке. В углу смежной комнаты, куда я вошел от нечего делать, я обнаружил двух игрушеч­ных животных. Одним из животных был обыкновенный игрушечный плюшевый мишка, а другим - волчонок. Волчонок был в четверть размера мишки, но лапы его имели очень острые когти, которые показались мне настолько живыми, и настолько опасными, что я ис­пугался - ведь он мог просто схватить ими меня за шиворот. Поэ­тому я постарался поступить так, чтобы он не мог обойти меня сбо­ку и ухватить когтями за шею. А затем я позволил волчонку рвать конями шерсть медведя, которого уговаривал не бояться. так как постоянно наблюдал за тем, чтобы ему не причинил никакого вре­да этот злой волчонок. Но вот, внезапно, волчонок вырвался из мо­их рук и тут же бросился прочь из комнаты и из дома, и вдруг я по­нял, что на воле он очень быстро превратится в большого и очень опасного зверя. Кто-то сказал, что то что я испытал - это перво­бытный червь, гигантская змея, окружающая мир, или иначе говоря, дракон, враг человека"

Этот сон произвел глубокое впечатление на пациента, но при этом никаких явных ассоциаций провести не удалось. Для того, чтобы вызвать бессознательное к ответу, я предло­жил ему попытаться создать картину "гигантской змеи, окру­жающей мир". Пациент с энтузиазмом воспринял мое пред­ложение. Через два дня он принес мне не одну, а целых пять картин. Интересно, что заканчивая первый рисунок, пациент рассказал, что вдруг почувствовал непреодолимый импульс продолжать рисование, из-за чего он не выпускал перо всю ночь. Более того, он сказал, что картины получались как бы сами собой, совершенно спонтанно, без какого-либо контро­ля со стороны его сознания, или желания. Заметим, что это типичное состояние для процесса активного воображения. Прекратить работу пациенту позволило чувство глубокого облегчения и исполненного долга, наступившее после окон­чания пятого рисунка. Что же касается смысла рисунков, то для пациента они оказались, пожалуй, еще большей загад­кой чем само сновидение.

Описать ассоциации, связанные со снами и с рисунками, пациент не смог. Из этого мы можем заключить, что симво­лизм его сна, а также рисунков, возник из психического уровня, лежащего за пределами досягаемости сознания па­циента, то есть он (символизм) наполнен не личным содер­жимым, а скорее, архетипами - проявлениями коллективно­го бессознательного. Вопреки нашей обычной практике ис­пользования ассоциаций пациента, мы, столкнувшись с та­кой ситуацией, можем совершенно оправданно вмешаться в нее и использовать наши знания о коллективном символиз­ме, и если мы действительно хотим разгадать смысл этого содержимого, то такое вмешательство становится основой нашей тактики. В дальнейшем я буду использовать интер­претацию нашего метода амплификации, то есть буду ис­пользовать соответствующие рисунки в области мифологии и фольклора.