80 лет одиночества

Именно в те годы я стал популярен. Позднейшая сексологическая тематика лишь наложилась на социально-этическую, продолжением которой она на самом деле была.

Национальный вопрос

Характеры народов с каждым днем стираются, и становится все труднее их различать. По мере того как происходит смешение рас и народов, мало-помалу исчезают национальные особенности, в прежние времена с первого взгляда бросавшиеся в глаза.

Жан Жак Руссо

Процитированные слова Руссо сказаны два с половиной века тому назад. Вероятно, что-то подобное говорили и раньше. Кто сегодня может определить, чем поляне отличались от древлян? Тем не менее проблемы остаются.

Мое сотрудничество в «Новом мире» открылось статьей «Психология предрассудка» (1966), в которой впервые в советской печати рассматривался вопрос о природе, социальных истоках и психологических механизмах антисемитизма и вообще этнических предубеждений. Тема эта была мне близка.

Мое происхождение – смешанное, но и по паспорту, и по воспитанию я был русским. Ничего еврейского в нашем доме не было. До самой войны я, в сущности, ничего не знал о евреях. Я знал, например, что мой школьный друг Борис Крайчик – еврей и что его бабушка разделяет «трефное» и «кошерное», но все это не имело ни малейшего значения. В нашей школе такой «проблемы» тоже не было. Впервые я столкнулся с антисемитизмом в эвакуации, во время войны, и с тех пор он сопровождал меня всю жизнь. Антисемитизм сделал мою этническую принадлежность проблематичной. Я понял, что есть люди, которые ни при каких обстоятельствах не станут считать меня русским, и почувствовал себя евреем, хотя к еврейской культуре, в отличие от некоторых своих товарищей, так и не приобщился. Зато у меня появилась нетерпимость к любой ксенофобии и чувство солидарности с ее жертвами. Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе! Это чувство я считаю одним из самых ценных человеческих качеств.

Очень долго я не хотел верить, что в СССР может быть государственный антисемитизм. Один раз даже попал из-за этого в глупую историю. В 1946—50 годах я работал внештатным инструктором отдела школ Куйбышевского райкома комсомола, у меня были хорошие отношения с ребятами, практически моими сверстниками. Однажды, в период вступительных экзаменов в вуз, я встретил на Невском группу ребят из 206-й школы и спросил, как у них дела. В то время поступали практически все, но не всегда туда, куда хотелось. Один мальчик, по фамилии Гутин, сказал, что подавал в Оптико-механический институт, но не прошел и поступил в другое место.