|
Кедрон – небольшой поток на восточной границе Иерусалима. Протекал по долине, находившейся между Елеонской горой и городом. Переводится с еврейского как «чёрный», «мутный». Как-то сразу Иуда понял, что погиб… – В следующей машинописной редакции: «…Иуда шарахнулся назад и слабо вскрикнул: – Ах! Второй человек сзади преградил ему путь. Первый, что был впереди, торопливо спросил Иуду: – Деньги, которые получил от Каифы, с тобою? Говори, если хочешь сохранить жизнь! Иуда закричал отчаянно, но не громко: – Тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм! Всё, что получил, с собою. Вот деньги! Берите, но отдайте жизнь!» …перекрестили верёвкой. – Почти в каждую фразу этой главы заложен глубокий смысл. Убийцы «перекрестили» кошель верёвкой для того, чтобы напомнить первосвященнику Каиафе, что он повинен не только в крови Иуды, но прежде всего в гибели распятого на кресте. В тени оно представилось ему белым как мел и неземной красоты. – В следующей машинописной редакции: «…представилось смотрящему белым как мел и каким-то одухотворённо красивым». …человек в хламиде… – Хламида – короткий плащ, надевавшийся поверх хитона. – Он встанет <…> когда прозвучит над ним труба Мессии, но не раньше… – В последующих редакциях Низа исчезает из сада ещё до убийства Иуды. В связи с этим был изъят и значительный кусок текста. Но мысль о возможном «воскрешении» Иуды была сохранена писателем. Только с вопросом о «чистоте» выполненного убийства к Афранию обращается уже не Низа, а сам Пилат. И ответ Афрания на вопрос Пилата (« – Так что он, конечно, не встанет?») приобретает оттенок более выраженной зловещей иронии. « – Нет, прокуратор, он встанет, – ответил, улыбаясь философски, Афраний, – когда труба Мессии, которого здесь ожидают, прозвучит над ним. Но ранее он не встанет!» Над городом висела неподвижная полная луна, горевшая ярче светильников. – Эту картину великого праздника в Ершалаиме под знаком грядущей беды писатель в последующих редакциях не только усилил, но и спроецировал на другое время и на другое место: на город, в котором создавался великий роман: «…всадник неспешной рысью пробирался по пустынным улицам Нижнего Города, направляясь к Антониевой башне, изредка поглядывая на нигде не виданные в мире пятисвечия, пылающие над храмом, или на луну, которая висела ещё выше пятисвечий». …калиги… – Сапоги. …ещё при Валерии Грате… – Валерий Грат – четвёртый прокуратор Иудеи, управлял провинцией с 15 по 26 гг. н.э. …не покончил ли он сам с собою? – Писатель высказывает предположение, как могла родиться легенда о самоубийстве Иуды. Тем самым Булгаков не следует евангельским повествованиям о смерти Иуды, согласно которым Иуда раскаялся, возвратил Синедриону деньги и повесился. И это не случайно. Убийство Иуды Булгаков задумал сразу, в первой же редакции романа. По мысли писателя, человек, совершивший такое преступление, едва ли способен на раскаяние, но от сурового возмездия он не может уйти. — 361 —
|