|
– Да что ж такое с твоей женой приключилось? – Ушла от меня! вот что приключилось… с «агентом» ушла. Вот, видишь, флигель на дворе? Ну вот там у меня агент жил, снимал квартиру по контракту за двести за тридцать в год, на пять лет… Ну вот и уволок… У меня сыновья по восемнадцатому году есть! И детей увела! и всего дочиста обобрала! до нитки! оставила вот в чем есть… Вот как со мной супруга распорядилась умно! – Да-а!.. Так вот какое дело!.. – Почитай двадцать лет прожили – и вот как!.. – Да, брат!.. – вполне сочувственно качая головою, сказал фургонщик. – Как так могло случиться? – оживленно спросил хозяина Пуховиков, кое-как расположившись на голых досках кровати. – Это ежели вам все как должно рассказать, сколько я, например, принял муки… – Так расскажите, пожалуйста! – умоляюще воскликнул мой попутчик. – Пожалуйста! – Ежели это рассказать все подробно. Хозяин махнул рукой и вздохнул. Но, как будто что-то вспомнив, поспешно проговорил: – Вот погодите, я сейчас в амбар сбегаю, а тогда опять загляну… – Пожалуйста!.. – вопил Пуховиков вслед уходившему хозяину. – Ладно! ладно! – отвечал тот. III– Так вот оно какое дело-то! – многозначительно прикусывая язык и покачивая головой, заговорил наш Фургонщик по удалении хозяина. – То-то я смотрю, что как будто не такие порядки пошли… Я уж давно не бывал у него… Это сегодня как-то вздумалось, а то я другом месте останавливаюсь… Так вот оно как! И покачивая головой, фургонщик с многозначительною миною в лице припал губами к полному блюдечку чая. – Да! Видно, что его это потрясло!.. – сочувственно сказал Пуховиков. – Что ж он нейдет? – Придет! – успокаивал фургонщик. – Тут ему нечего делать-то… Вы чего же чаю-то не пьете? – обратился он к Пуховикову. – Я хочу есть! – ответил Пуховиков. – Пойду искать чего-нибудь… Мы с фургонщиком остались вдвоем, поджидая возвращения хозяина и Пуховикова. В ожидании их мы молча пили чай, и фургонщик успел опустошить весьма значительное количество чашек, прежде нежели явился Пуховиков с целой тарелкой яиц в руках. – Нет, – сказал он, в раздумье останавливаясь среди комнаты, – наш хозяин что-то… смиренный, смиренный, а подите-ко, как «идола»-то своего мучает!.. Я вот сейчас искал его, нет что-то нигде; вошел во флигель, а там люлька висит и эта Марья ребенка качает… Ну действительно качает так, что не дай бог! ребенок катается в люльке, как вот каталось бы яйцо… только кряхтит… то есть, собственно говоря, не качает она, а пихает его с сердцем от себя и к себе, с ожесточением дергает. «Нельзя ли, матушка, яичек мне?..» Сначала покосилась молча, посмотрела на меня, потом говорит: «Вон, возьми под лавкой!» И вижу я – все ее лицо мокрое от слез… «Ты что ж, говорю, о чем плачешь?» – «Как же не плакать, с таким чортом живешь!..» – «Так ты бы ушла?» – «Да паспорту не дает… Должна, вишь, ему я… рабенок родился, расход ему… А чей рабенок? Не драться с ним, с подлецом… И рабенок-то мой хуже ворога!.. хоть бы помер, что ли, давно б моего духу не было!» И ревет, ревет, заливается! Покуда я яйца из корзинки вытаскивал, досталось нашему хозяину на орехи… Вот, в самом деле, какие бывают нелепые связи! — 103 —
|