|
К Варваре жена Демьяна Ильича относилась весьма любезно, внимательно и ценила ее не менее, чем ценил и Демьян Ильич. «Варюша», «Варварушка», другого наименования для Варвары не было; а однажды, когда Варвара почти целый день, с трех часов утра до глубокой ночи не садилась ни на минуту и ни на минуту не была без работы: стряпала работникам, разваливала копны, топила баню, причем воды одной перетаскала ведер сорок, потом опять работала в поле и т. д., – в этот раз жена Демьяна Ильича при всех похвалила Варвару, сказав: «И золотые же у тебя руки, Варварушка!» Она ясно видела, что муж ее, Демьян Ильич, влюблен в Варвару, но и к этому относилась весьма благосклонно, ибо отлично понимала, что Демьян Ильич влюблен не в Варвару собственно (Марья Яковлевна была красивей ее в двадцать раз), а в ее работу, в легкость, неутомимость и как бы несокрушимое веселье работы. В этом именно смысле и она сама любила Варвару. Варвара никогда не скажет: «у меня не двадцать рук!» или: «мне не разорваться!», что поминутно слышат хозяйка и хозяин от всякой поденщицы, работающей из-за куска хлеба и раздражающейся, если ей кроме той работы, для которой она нанята, суют так себе, мимоходом какую-нибудь другую; этого ропота и не было в Варваре; ей надобно было только намекнуть на работу да сказать по-дружески, и она сама немедленно же примется за нее, да сделает по дороге еще десяток дел, о которых ее и не просил никто. Оба они, и Демьян Ильич и его супруга, были вполне, без всяких переговоров и предварительных рассуждений, молча согласны в том, что работающему ребенку, как Варвара, надо дать волю работать до полного его удовольствия, надо не препятствовать, надо обращаться ласково, снисходительно улыбаясь, как улыбаются мудрые родители, не препятствуя ребенку играть, резвиться… И Демьян Ильич и жена его так именно и относились к Варваре: «Ну играй, играй, что с тобой поделаешь… Дело твое молодое… Ничего, играй… Уж так и быть». И Варвара действительно играла, и так приятно, так весело, что если б счесть в деньгах, во что стала бы эта игра Демьяну Ильичу, эта работа, которую Варвара перерабатывала на его семейство ежедневно, так вышла бы большая-пребольшая сумма. А Варвара не заикалась даже о деньгах. Два только раза во все лето к ней отец писал письма насчет денег. Письма эти она вручала Демьяну Ильичу, а тот посылал «по возможности». Варвара была довольна и благодарна, что Демьян Ильич «послал», что отцу «деньги» от нее пошли, а сколько, этого она не понимала… Но, несмотря на то, что отношения супругов к Варваре были, вообще говоря, «отеческие» и походили на отношения умных родителей к милому ребенку, иной раз мне приходило в голову, что Демьян Ильич хотя и облысел со лба, то есть от ума, а не от чего другого, и не с затылка, но что лысина, захватившая и «затылок», – заслуживает некоторого внимания… Иногда в похвалах Варваре я слышал в голосе Демьяна Ильича такие ноты, а в речах такие слова и целые фразы, что невольно должен был задавать себе вопросы такого рода: «Да точно ли только со лба? Действительно ли от умственного напряжения? И не участвует ли тут хотя отчасти затылок?..» Иногда мне кроме того казалось, что и Марья Яковлевна относится к происхождению лысины своего супруга скептически и как бы не доверяет его речам. Слишком большая выдержка Марьи Яковлевны в ее отношениях к Демьяну Ильичу, это непрестанное желание «не подать виду», чтобы между супругами могли происходить хотя малейшие недоразумения, именно эти безукоризненные стороны их отношений и вводили меня в сомнение. Думалось мне, что иногда Мария Яковлевна разрывается от гнева на Демьяна Ильича, но что сдерживает этот гнев ее адское терпение, сильный характер и сильный ум… И только благодаря этим качествам она не только может переносить похвалы Демьяна Ильича, расточаемые бабам-работницам и Варваре в особенности, но и сама еще поддерживает и даже усиливает их. — 148 —
|