|
– Ты что ж, давно в Петербурге?. – Да уж, почитай, с год. – Что ж… на месте? – Как же, слава богу! И молчим. – Хорошее место? – Место? Дай бог всякому, вот какое место! – Где же? – На пивоваренном заводе. И опять помолчим. – Довольно я, – говорит Иван, – на мужиков поработал; будет!.. Пущай кто другой опробует. Я довольно это знаю, как в работниках жить у мужика. – Что ж, разве здесь лучше? – Здесь-то? здесь вот как, я вам скажу: харчи ежели взять… Неожиданно унылые звуки прекратились, раздалась глухая барабанная дробь, по поводу которой один из рыбников, находившийся в публике, заметил: – Н-но! Горох просыпал! А другой совершенно серьезно прибавил: – Должно, мешок прорвался. И этими двумя фразами унылое настроение публики почти мгновенно перешло в улыбающееся, а еще через мгновение и совсем сделалось веселым, потому что вслед за барабанным боем офицер, сидевший на коне, возгласив на всю улицу: «На плэ-э-э… ччо!», повел взвод солдат в противоположную от процессии сторону, причем музыканты, уткнувшись губами в свои трубы, грянули на весь Невский развеселый немецкий вальс. И не успела печальная процессия пройти по Невскому и ста шагов, как вся недавно унылая от унылых звуков толпа заплясала, зашагала в такт развеселым звукам вальса, подпрыгивая и смеясь тому, что вот никак нельзя удержаться, чтобы не плясать, и плясать притом совсем не во-время, совсем не у места. А вальс все более и более раззадоривал публику. На перекрестке в одно мгновение образовался неистовый водоворот людей, экипажей и лошадей, все хлынуло сразу – и вперед, и взад, и поперек. Пробиваясь сквозь толпу, я было совсем потерял Ивана, но, оглянувшись, увидел, что Иван догоняет меня, желая что-то сообщить и указывая на что-то руками и головой. – Гляньте, гляньте, – заговорил Иван: – ведь перед богом, это Варвара скачет! – Какая Варвара? – Вон, вон, глядите! – торопливо заговорил Иван, повертывая меня за руку к Невскому. Посреди улицы, в куче хлынувших друг на друга экипажей, неслось множество саней с «погибшими созданиями». Извозчики, невольно покоряясь звукам вальса, улыбались и весело стегали лошаденок, несшихся вскачь; весело улыбались и погибшие создания… А блестящие вдруг хлынувшие на Невский и весь Петербург лучи солнца, точно на посмеяние, как нельзя ярче высветили перед всем народом эти опухлые, больные, однообразно неживые лица. Веселые извозчики очень скоро умчали их из наших глаз. – Ах, какое сходствие! перед богом, она!.. Как есть она самая – Варвара? — 134 —
|