|
Так они пришли домой и больше уж не ходили к Уткину. XII. КонецВозвращаясь домой, Надя несла в душе какое-то серьезно-радостное ощущение. Виделось впереди не веселое, но умное и дельное. – Ваня поправляется! – сказала ей мать. – Не знаю, что с ним, поднялся и сидит на кровати. – И говорит? – Говорит… Еле-еле!.. Какая радость в этой области смерти!.. У Нади радостно билось сердце при этой вести, хотя она сама не знала, почему. – Господи! – сказала она, глубоко вздохнув и снимая шляпку, но, не кончив этого дела, вдруг почему-то принялась целовать у матери руки. А мать стала плакать… И никто из них не мог бы определить, почему все это делается? Жизнь, жизнь пробуждается где-то около них… и сулит им что-то… тоже жизнь!.. Надя сбегала к Птицыным тотчас же; но ей сказали, что Ваня спит. Ей рассказали, что он устал сегодня: он требовал к себе свои инструменты, рассматривал ноты, бумажки, просил всё расставить по местам. Всё это исполнили. В полуотворенную дверь Надя видела спящего Ваню, около кровати которого на стульях стояла его скрипка без струн, валялись развернутые тетради нот… Как это было радостно! Поглядев, она ушла домой, долго не спала и встала рано. День был чудный. Она тотчас пошла к Ване. Он сидел на постели, худой, с ввалившимися глазами, с головой, при взгляде на которую воображению представлялся череп, с руками и ногами, напоминавшими не труп, а скелет… – Цела? – едва говорил он матери. – Цела, цела! – отвечала та, отирая тряпкой пыльную скрипку… В груди Вани вместо ответа слышались рыдания без слез. Он несколько раз всхлипывал от избытка глубокой радости и каждую минуту готов был упасть в обморок… Надя поддерживала его. – Голубчик мой! – говорила она ему (хоть он и не узнал, кто она такая). – Все цело!.. Я все соберу! – Bce, все цело! – говорила мать Вани. – Погоди, я вот отца приведу… Хочешь?.. Ваня долго рыдал, склонив голову на грудь и не отвечая на вопрос. – Зе…млю!.. – наконец выговорил он и слабо, как мог, потянулся из рук Нади… – Зем-млю!.. – Что ему?.. – спрашивала Надя… – Землю?.. Какую землю?.. – Что тебе?.. – спрашивала мать. – Ему землю хочется поглядеть! – сказала кухарка и вполне поняла мысль больного. – Надо его поднять! – сказала Авдотья, – и к окошку поднести. Пусть поглядит на травку. Все трое подняли его, худого, с пролежнями до кровавого мяса на всем теле, с неразгибавшимися коленями, и без особенного труда поднесли его к окну. Он рыдал без слез и стонал. — 82 —
|