|
Марья Николаевна не ошиблась. Когда она вместе с Саниным вернулась в гостиницу – «благоверный», или «пышка», сидел уже, с неизменной феской на голове, перед накрытым столом. – А я тебя прождался! – воскликнул он, скорчив кислую мину. – Хотел уже кофе без тебя пить. – Ничего, ничего, – весело возразила Марья Николаевна. – Ты сердился? Это тебе здорово: а то ты совсем застынешь. Я вот гостя привела. Звони скорее! Давайте пить кофе, кофе – самый лучший кофе – в саксонских чашках, на белоснежной скатерти! Она скинула шляпу, перчатки – и захлопала в ладоши. Полозов глянул на нее исподлобья. – Что это вы сегодня так расскакались, Марья Николаевна? – проговорил он вполголоса. – А не ваше дело, Ипполит Сидорыч! Звони! Дмитрий Павлович, садитесь – и пейте кофе во второй раз! Ах, как весело приказывать! Другого удовольствия на свете нет! – Когда слушаются, – проворчал опять супруг. – Именно, когда слушаются! Оттого-то мне и весело. Особенно с тобою. Не правда ли, пышка? А вот и кофе. На громадном подносе, с которым появился кельнер, находилась также и театральная афишка. Марья Николаевна тотчас ухватилась за нее. – Драма! – произнесла она с негодованием, – немецкая драма. Всё равно: лучше, чем немецкая комедия. Велите мне взять ложу – бенуар – или нет… лучше Fremden-Loge[122], – обратилась она к кельнеру. – Слышите ли: непременно Fremden-Loge! – Но если Fremden-Loge уже взята его превосходительством, директором города (seine Excellenz der Herr Stadt-Director), – осмелился доложить кельнер. – Дайте его превосходительству десять талеров, – а чтоб ложа у меня была! Слышите! Кельнер покорно и печально наклонил голову. – Дмитрий Павлович, вы поедете со мной в театр? немецкие актеры ужасны, но вы поедете… Да? Да! Какой вы любезный! Пышка, а ты не пойдешь? – Как прикажешь, – проговорил Полозов в чашку, которую поднес ко рту. – Знаешь что: останься. Ты в театре всё спишь – да и по-немецки ты понимаешь плохо. Ты лучше вот что сделай: напиши ответ управляющему – помнишь, насчет нашей мельницы… насчет крестьянского помо?лу. Скажи ему, что я не хочу, не хочу и не хочу! Вот тебе и занятие на целый вечер. – Слушаю, – ответил Полозов. – Ну, вот и прекрасно. Ты у меня умница. А теперь, господа, благо мы заговорили об управляющем, будемте толковать о главном нашем деле. Вот как только кельнер уберет со стола, вы нам всё расскажете, Дмитрий Павлович, о своем имении – как, что, за какую цену продаете, сколько хотите задатку вперед, – словом, всё! («Наконец-то, – подумал Санин, – слава богу!») Вы уж мне кое-что сообщили, сад свой, помнится, чудесно описали, да «пышки» при этом не было… Пусть он послушает – всё что-нибудь пробуркнет! Мне очень приятно думать, что я могу помочь вам жениться, да я же обещала вам, что после завтрака займусь вами; а я всегда держу свои обещания; не правда ли, Ипполит Сидорыч? — 238 —
|