|
– Ну, так вот и берите… – Мне бы только, Иван Иваныч, уж с самого начала… что-нибудь… – Да вот, что тут? «Греки»… вот тут с самого начала… – Очень вам благодарен… То есть, как вы говорите – с самого начала? С самого начала только греческая история? – Только одна греческая… А вам что же? – А раньше греков нет ли чего? – Разумеется, есть. Вот история Индии… Это раньше греков. – А еще чего не было ли раньше? – Уж я, ей-богу, не знаю… Да зачем вам? – Да мне бы хотелось уж, чтобы начать, например, с самого корня… – Опять самые корни? – Да ей-богу, Иван Иваныч, что ж мне хватать верхушки? Уж ежели поправляться, так надо как следует… Вновь… С самого, например, с кор… с корня… Что вы смеетесь? Ей-богу, право… Что ж так-то?.. – Да так, так… Только я не знаю, что ж бы такое?.. Не хотите ли «до человека»? – Это – книга такая? – Книга… Понимаете – до! Уж тут самый корень. – Вот, вот, вот! – как-то даже сладострастно зашептал дьякон: – до! Это самое и есть – «до» всего еще? – То есть до всего на свете!.. – Ну, ну, ну… Это мне и надо… С самого… – С самого, с самого! – Нате, берите! – Ну, дай вам бог здоровья… Сейчас примусь! Вот это мне и нужно… – Очень рад. – Очень вам благодарен! А то что ж мне, ей-богу, – журналы там?.. Мне уж надо все наново… Иначе что ж так-то? Уж ежели… – Ну, ладно, ладно! Поблагодарив и бормоча все то же, то есть, что «ежели поправляться, так надо не как-нибудь», – дьякон поспешно, с явным намерением сейчас же приняться за дело, вышел из кабинета, перебежал зало и направился к бане, держа под самым носом развернутую книгу. – И представь себе, – заговорил приятель, вновь появляясь в моей комнате: – ведь такие разговоры у нас с ним идут чуть не каждый божий день… «А вступает ли?», «а что душа», «в душу» – чорт знает что… Часа по два битых тиранит меня, а кончится ничем… В тот же вечер напьется и наделает разных гадостей. – Он какой-то чудной! – Пьет… куролесит, – дела расстроены, да и жена бросила, – ну вот и хочет «все вновь»… То порошками, то книжками… Да изволите видеть, чтоб в самую жилу… в точку… Надоело. А что, не пойти ли нам погулять? Скоро мы отправились за город и воротились очень поздно. Был душный летний вечер. Во время нашей долгой загородной прогулки меня не покидала мысль об этом бедном человеке, думающем вылечить свою душевную боль книгами и порошками. Что это за душевная рана? Что это за боль? Как? откуда нанесло ее на беднягу? Все это очень занимало меня. Я решил непременно найти случай поговорить с ним, расспросить его. — 98 —
|