— Ну что, Аленушка, как твой животик? — Это папа, папа тихонько наклонился над Аленушкой, крестит ее. — Не-т! — сквозь сон пищит Аленушка. — Выздоравливай скорей, деточка, на дачу завтра едем, горы там высокие, а леса дремучие! Аленушка перевернулась на другой бок, крепко-крепко обняла подушку и засопела. 4Как-то сразу замолкли вихри, и разлившиеся реки задремали. Зарделись почки, кое-где выглянули первые шелковые листики. Седые, каменные ветки оленьего моха бледно зазеленелись, разнежились; поползли на цепких бархатисто-зеленых лапках разноцветные лишаи; медвежья ягода покрылась восковыми цветочками. Птицы прилетели, и в гнездах запищали маленькие детки-птички. Проснулась у заячьей норки и Аленушкина звездочка. За зиму-то вся покрылась она шерстью, как медведюшка. На лапках у ней выросли острые медвежьи коготки, и стала звездочка не звездой, а толстеньким, кругленьким медвежонком. Хорошо медвежонку прыгать по пням и кочкам, хорошо ему сучья ломать, наряжаться цветами. Скоро научится он рычать по-медвежьи и пугать маленьких птичек. — Сидите, детки, в гнездышках, — учит мать-птица, — медведюшка ходит, укусить не укусит, а страху от него наберетесь большого. Целыми днями бродит медвежонок по лесу, а устанет — ляжет где-нибудь на солнышке и смотрит: и как муравьи с своим царством копошатся, и как цветочки да травки живут, и как мотыльки резвятся — все ему мило и любопытно. Полежит, поотдохнет медвежонок и пойдет. И куда-куда не заходит: раз чуть в болоте не завяз, насилу от мошек отбился, и смеялись же над ним незабудки, мхи хохотали, поддразнивали. А то повстречал чудовище… птицы сказали, — охотник. — Человек остерегайся, глупыш! — долбил дятел: — Человеки тебя в цепь закуют. Вон Скворца Скворцовича изловили, за решеткою теперь, воли не дают. Летал к нему: «Жив, пищит, корму вдосталь, да скучно». У них все вот так! А медвежонку и горя мало, прыгает да гоняется за жуками, и только когда багровеет небо и серые туманы идут дозором и месяц выходит любоваться на сонный лес, засыпает он где попало и до утра дрыхнет. Как-то медвежонок и заблудился. А ночь шла темная, душная. Птицы и звери ни гугу в своих гнездах и норках. Ходил медвежонок, ходил, и так вдруг страшно стало, принялся выть — а голоса не подают. И собрался уж под хворост лечь, да вспомнился дятел. «Еще сцапают да в цепь закуют, пойду-ка лучше!» По лесу пронесся долгий, урчащий гул, и листья затряслись, ровно от ужаса. Голубые змейки прыгали на крестах елей, и что-то трескалось, билось у старых, рогатых корней. — 42 —
|