|
В самом деле, кто может исчерпать всю глубину иронии, заключающейся в этих словах? кто может провидеть все разнообразие случайностей, которое в них скрывается? Ты отставил вперед ногу – замечен («где у тебя ноги? где у тебя ноги?»); ты тряхнул кудрями – замечен («что ты, стоять, что ли, спокойно не можешь?»); ты заявил в голосе некоторую крамольную хрипоту – замечен («ишь ты! ведь и голос-то у них …словно вот змея шипит… словно вот так пронизать и хочет!»); ты походкой изобразил некоторое волнение чувств – замечен («куда, куда ты так бежишь! затылком, что ли, нагрубить хочешь!»). Ясно, что при таких условиях всякие вольности могли процветать во всей безопасности. Мало того, процветать: они могли даже не процветать вовсе, и никто бы этого не заметил… Однажды из окна барской усадьбы я увидел перед «домом многоболтаевского общественного управления» огромную толпу. Спрашиваю: что это такое? отвечают: многоболтаевская сходка – ну, как же не взглянуть! – У меня все это, mon cher, в порядке, – сказал мне при этом мой либеральный друг, вместе со мной любовавшийся видом размахивавшей руками толпы, – у меня ничего по имению, ничего без них не делается! обо всем они должны свое слово сказать! У меня, mon cher, по-старинному… вот как! Мучимый любознательностию, я осторожно подошел к толпе, чтобы не спугнуть ее своим появлением и не мешать выборным людям многоболтаевской земли свободно выражать их мысли и чувства. Но увы! сходка уже подходила к концу, и я мог слышать только заключительные слова речи, которую произносил Иван Парамоныч: – Рожна, что ли, вам надобно! черти вы! право, прости господи, черти! Выборные молчали; только по местам слышались какие-то глубокие, сосредоточенные вздохи. – Что ты вздыхаешь! что ты вздыхаешь! утробу, что ли, до свету набил, – обращался Иван Парамоныч, прозорливо подмечая, из чьей груди вылетал карбонарский вздох. – Вот я те набью! – Что набивать-то! чем набивать-то! – слышалось в ответ. – То-то «набивать»! Вас милуют, так вы и тово… на дыбы сейчас! пошли вон, подлецы! Сходка начала медленно расходиться, но зато через два часа перед приятелем моим стоял Иван Парамоныч и докладывал ему следующий приговор: лета 18… маия «» дня, я, помещик и коллежский асессор Николай Петров Многоболтаев, приказал, а выборные положили: имев рассуждение, что для пополнения запасных хлебных магазинов собирается ежегодно со всех многоболтаевских мирских людей хлебная пропорция и что сие неудобно , заблагорассудили ввести у себя общественную запашку* отныне навсегда, для чего определяют и т. д. и т. д. — 340 —
|