|
Чтобы показать, до чего мог доходить русский землевладельческий либерализм, я приведу здесь случай, бывший со мной самим. Каюсь: в бывалые времена (то есть до отмены крепостного права) я был знаком с одним таким землевладельцем, который был до того либерален, что даже наводил на меня трепет своим свободномыслием. Несмотря, однако ж, на этот трепет, мне было до крайности лестно считаться в числе друзей «опасного» человека; но что касается прочих соседей, то они положительно избегали его. Во-первых, с этаким проказником, чего доброго, как раз в беду попадешь; а во-вторых, он хоть и без толку, но все же болтает о какой-то эмансипации: того гляди, еще смуту в умах дворовых людей поселит. Звали моего друга Николаем Петровичем Многоболтаевым. Однажды я был у него в гостях, и, по обыкновению, мы занимались либеральничаньем. – У меня, mon cher, – говорил он, – не то, что у других сиволапых патриархов! у меня всё это они сами… Все эти права записаны, утверждены и выставлены под стеклом на стене! Mais venez, je vais vous tout montrer![94] Алеша (камердинер либерального моего друга)! сходи в контору и скажи, что мы сейчас будем!.. У меня, mon cher, даже суд и все такое… все это в порядке: вот увидите! И он привел меня в контору, на которой красовалась вывеска «Дом общественного управления села Многоболтаева с деревнями». Мы вошли в просторную и довольно опрятную комнату, среди которой стоял стол, а за столом сидели: на президентском месте рослый и несколько рыхлый мужик с лоснящимся лицом и жиденькою белокурою бородкою, которого сам барин, в знак уважения, называл Иваном Парамонычем, по бокам два мужичка видом пожиже и помизернее. При появлении нашем присутствующие встали с своих мест, причем председательствующий остался у стола, а заседатели отошли к стене. – Вот это мой президент! – обратился ко мне либеральный мой друг, трепля председателя по плечу. – Он один только и представляет здесь мои интересы… и эти вот (он указал на стушевавшихся мужичков) – от них ! Президент осклабился и произнес нечто вроде: рады стараться вашему здоровью! Мужички обдернулись. – Ну что, как у вас тут? – продолжал либеральный мой друг. – Бывают споры… столкновения? (Он хотел моргнуть в мою сторону одним глазом, как будто хотел мне сказать: vous verrez nous allons rire![95]) Председатель и мужички осклабились, как бы выражая полную готовность. – Ну-ну-ну! трудитесь! трудитесь! – сказал мой приятель, причем полегоньку вздохнул и, обращаясь ко мне, прибавил: – А вот и условия наши! — 338 —
|