|
Настасья Ивановна . За что ж ты ругаешься-то, Семен Семеныч? Конечно, лучше на комету посмотреть, нежели одной в четырех стенах сидеть… Ты лучше скажи, был ты у папеньки? Фурначев. Был, сударыня. Настасья Ивановна. Ну, что ж, умирает? Фурначев. Умирал было, да вдруг опять жив и здоров сделался. Настасья Ивановна (зевая). Господи! скука какая! целый вот век умирает, и все не умрет! Как это ему еще жить-то не надоело! Фурначев. А я все-таки тебе скажу, что у тебя язык только по-пустому мелет. Конечно, если б Иван Прокофьич духовную в нашу пользу оставил… (спохватись) то и тогда бы не следовало желать смерти родителя. Настасья Ивановна . Будто ты уж и не желаешь папенькиной смерти! Хошь бы при мне-то ты об добродетели не говорил! Фурначев. Добродетель, сударыня, украшает жизнь человеческую; человек, не имеющий добродетели, зверь, а не человек!.. Разумеется, если б почтеннейший Иван Прокофьич этак вдруг богу душу отдал, то есть без размышления, как птицы, например, небесные, ну, тогда, конечно, Христос бы с ним: пожил человек, свое дело исполнил! Настасья Ивановна . А все-таки ты, стало быть, папенькиной смерти желаешь!.. (Зевает.) А на что тебе деньги? только согрешенье с ними одно! Фурначев. Деньги, сударыня, всякому человеку надобны… Даже нищий на улице стоит, и тому деньги надобны: потому он и руку Христовым именем протягивает! Настасья Ивановна. Дети, что ли, у тебя есть? Так вот, только бы нахапать побольше, а зачем и сам, чай, не знаешь. Фурначев углубляется в чтение газеты. Даже противно смотреть на тебя, какую ты из-за денег личину перед папенькой разыгрываешь! Если б еще своих не было! Кому-то ты их оставишь, как умрешь? Входит лакей. Лакей. Анна Петровна приехала. Фурначев. Проси. Лакей выходит. Ты хоть при ней-то, сударыня, глупостей своих не говори. Настасья Ивановна. Вот бы вас вместе женить; по крайней мере, была бы парочка. Сцена IIIТе же и Живоедова (одета в распашной капот, набелена и нарумянена; роста видного и корпусом плотная). Живоедова. А я, Настасья Ивановна, к вам. Давеча супруг-то сказал, что неможется вам… Целуются. Настасья Ивановна . Под ложечкой что-то… Фурначев . Уж чего под ложечкой! (Живоедовой.) Вчера, сударыня, так накушалась, что даже дыханье ночью-то остановилось! Живоедова. Да вы бы, сударь, не давали бы им этак-то кушать! Фурначев. Нельзя, Анна Петровна, нельзя-с. Пробовал уж я, да только время понапрасну потратил, а время, известно вам, такой капитал, которого не воротишь. Всякий капитал воротить можно, а время воротить невозможно… — 58 —
|