|
– А я про что? ж говорю! я про то и говорю, что никому не будет житья! – Но ведь это… междоусобие? – И я говорю: междоусобие. Я удивленно взглянул на него во все глаза. – А вам-то что! – воскликнул он, разражаясь раскатистым хохотом. – Как что! – заторопился я, – да ведь я… ведь вы… ведь у нас… есть отечество, родина… ведь мы должны… мы не имеем права смущать… – Чудак! шкуру бережет, подлоги сбирается делать, а об отечестве плачется! . . . . . . . . . . Выжлятников пробыл у меня еще с час и все соблазнял. Рассказывал, как у них хорошо: все под нумерами, и все переодетые* – точь-в-точь как в водевиле «Актер, каких мало*». Руководители имеют в виду благо общества и потому действуют безвозмездно, исполнители же блага общества в виду не имеют и, взамен того, пользуются соответствующим вознаграждением.* – И странное дело! – заключил он, – сколько бы раз ни был человек под судом, а к нам поступит – все судимости разом как рукой с него снимет!* К чести своей, однако ж, я должен сказать, что устоял. Одно время чуть было у меня не сползло с языка нечто вроде обещания подумать и посмотреть, но на этот раз, слава богу, Выжлятников сам сплошал. Снялся с кресла и оставил меня, обещавши в непродолжительном времени зайти опять и возобновить разговор. Но в этот день мне особенно посчастливилось: «гости» следовали один за другим. Не успел я проводить Выжлятникова, как появилась особа женского пола. Молоденькая, маленькая, не без приятностей, но как будто слегка растерянная. Вероятно, она не сама собой в крамолу попала, а сначала братцы или кузены воспламенились статистикой, а потом уж и ее воспламенили. Очевидно, она позабыла, зачем пришла, потому что села против меня и долго молча на меня смотрела. Мне показалось даже, что у нее на глазках навернулись слезки, оттого ли, что ей жалко меня стало, или оттого, что «ах, какая я несчастная!». Наконец я сам решился ей помочь в ее миссии. – Вы от крамолы, что ли? – спросил я. Тогда она вспомнила и произнесла: – Ах, да… Голубчик! переходите к нам! Это было сказано так мило, как будто она приглашала меня перейти из кабинета в гостиную. Очень даже возможно, что она именно так и смотрела на свою миссию, потому что, когда я высказал ей это предположение, она нимало не удивилась и сказала: – Ну, так что? ж! и перейдите! Тогда я, взяв ее за ручки, сказал: «Ах, боже мой!» – и обещал… Потом пришел преклонных лет старец и отрекомендовался: – ваш искренний доброжелатель. – Этот начал без обиняков: — 116 —
|