|
– Почему же вы так думаете? – А потому просто, что общество никогда так не нуждалось в защите, как в настоящее время. – В защите? против чего? – Против современного направления умов-с. Против тех недозрелых и, смею так выразиться, нетерпимых теорий, которые предъявляются со стороны известной части молодого поколения, к которому, впрочем, имею честь принадлежать и я. – Но ведь такого рода защиту могут и становые пристава оказать! – Могут-с; но без знания дела-с. – Отчего же? Ведь доискаться, что человек между грядами спрятался, или допросить его так, чтоб ему тепло сделалось, – право, все это становой может сделать если не лучше (не забудьте, на его стороне опыт прежних лет!), то отнюдь не хуже, нежели любой юрист. – Да-с, но ведь факты, на которые вы указали, – ни больше ни меньше, как простые формальности. И даже печальные формальности, прибавлю я от себя. Их, конечно, мог бы с успехом выполнить и становой пристав; но ведь не в них собственно заключается миссия юриста, а в чем-то другом. Следствие будет мертво, если в него не вложен дух жив. А вот* этот-то дух жив именно и дается юридическим образованием. Только юридическим образованием, а не рутиною-с.* – Гм… ежели вы с точки зрения «духа жива»… Скажите, пожалуйста, этот «дух жив» – ведь это то самое, что в прежние времена было известно под именем «корней и нитей»?* – И это-с. Вообще, юрист прежде всего обращает внимание не на частности, а на полноту общей картины, на тоны ее, на то, чтобы в ней, как в зеркале, отражалось действительное веяние среды и минуты. Что преступление не должно остаться безнаказанным – это, конечно, не может подлежать ни малейшему спору. Но главное все-таки – это раскрыть глаза самому обществу, указать ему на сущность и источник вредных поползновений и возбудить в нем желание самозащиты. Этот последний результат в особенности важен; в нем, я полагаю, заключается самое бесспорное доказательство преимущества современных юридических деятелей над прежними. – Извините! я – человек старого покроя, и многое в современных порядках не совсем для меня ясно. Вот вы сейчас о самозащите упомянули: скажите, часто бывают доносы в ваших краях? – Не доносы-с, а выражения общественной самопомощи-с. – Ну, да; разумеется, самопомощи… Часто? – Да, общество наше, по-видимому, с каждым годом яснее и яснее сознает свои права и обязанности. – Гм… Конечно, это – не больше, как личное мое мнение, но я все-таки должен сознаться, что сердце мое больше лежит к становым приставам. И даже именно потому, что у них мало юридического развития. — 316 —
|