– О, если бы вы могли всё знать! – Я всё знаю! – вскричала она с новым волнением. – Вы жили тогда в одних комнатах, целый месяц, с этою мерзкою женщиной, с которою вы убежали… Она уже не покраснела, а побледнела, выговаривая это, и вдруг встала с места, точно забывшись, но тотчас же, опомнившись, села; губка ее долго еще продолжала вздрагивать. Молчание продолжалось с минуту. Князь был ужасно поражен внезапностью выходки и не знал, чему приписать ее. – Я вас совсем не люблю, – вдруг сказала она, точно отрезала. Князь не ответил; опять помолчали с минуту. – Я люблю Гаврилу Ардалионовича… – проговорила она скороговоркой, но чуть слышно и еще больше наклонив голову. – Это неправда, – проговорил князь тоже почти шепотом. – Стало быть, я лгу? Это правда; я дала ему слово, третьего дня, на этой самой скамейке. Князь испугался и на мгновение задумался. – Это неправда, – повторил он решительно, – вы всё это выдумали. – Удивительно вежливо. Знайте, что он исправился; он любит меня более своей жизни. Он предо мной сжег свою руку, чтобы только доказать, что любит меня более своей жизни. – Сжег свою руку? – Да, свою руку. Верьте не верьте – мне всё равно. Князь опять замолчал. В словах Аглаи не было шутки; она сердилась. – Что ж, он приносил сюда с собой свечку, если это здесь происходило? Иначе я не придумаю… – Да… свечку. Что же тут невероятного? – Целую или в подсвечнике? – Ну да… нет… половину свечки… огарок… целую свечку, – всё равно, отстаньте!.. И спички, если хотите, принес. Зажег свечку и целые полчаса держал палец на свечке; разве это не может быть? – Я видел его вчера; у него здоровые пальцы. Аглая вдруг прыснула со смеху, совсем как ребенок. – Знаете, для чего я сейчас солгала? – вдруг обернулась она к князю с самою детскою доверчивостью и еще со смехом, дрожавшим на ее губах. – Потому что когда лжешь, то если ловко вставишь что-нибудь не совсем обыкновенное, что-нибудь эксцентрическое, ну, знаете, что-нибудь, что уж слишком редко, или даже совсем не бывает, то ложь становится гораздо вероятнее. Это я заметила. У меня только дурно вышло, потому что я не сумела… Вдруг она опять нахмурилась, как бы опомнившись. – Если я тогда, – обратилась она к князю, серьезно и даже грустно смотря на него, – если я тогда и прочла вам про «бедного рыцаря», то этим хоть и хотела… похвалить вас заодно, но тут же хотела и заклеймить вас за поведение ваше и показать вам, что я всё знаю… — 310 —
|