|
Бабушка : Ах! Ах! Батюшки! Вот чортовы карты! (Лезет под стол и собирает осколки ) Из этого уж не склеишь. А хорошая вазочка была. Такой больше не достать. Вон ведь куда залетел! (тянется за осколком ) (В комнату входит Бобров) Бобров : Бабушка! Что это вы под стол залезли? Бабушка : Ну, ладно, ладно. Тебе чего надо? Бобров : Да вот, пришел спросить: не найдется ли у вас цибика чая? Бабушка : Ну-ка, помоги мне из-под стола вылезти. Бобров : Вы что, уронили что-нибудь? Ах, вазочку разбили! Бабушка (передразнивает ): Ва-азочку разбили? (Бобров помогает бабушке подняться. Но как только он ее отпустил, бабушка опять села на пол) Бобров : Ах, опять сели! Бабушка : Села, ну и что же? Бобров : Разрешите помочь. (Поднимает бабушку ) Бабушка : Вот карта плохо шла. Я и так и эдак… Да ты меня за руки не тяни, а возьми под мышки. Всё, знаешь ли, король за королем. Мне пятерка нужна, а тут всё короли идут. (Бобров отпускает бабушку, и бабушка опять садится на пол ) Ах! Бобров : Господи! Вы опять сели. Бабушка : Да что ты пристал: сели да сели! Чего тебе от меня нужно? Бобров : Я пришел попросить у вас цибик чая. Бабушка : Знаю уж. Говорил уже. Не люблю двадцать раз то же самое выслушивать. Только и знаешь: Ах, опять сели! и цибик чая. Ну, чего смотришь! Подними, говорят тебе. Бобров (поднимая бабушку ): Я уж вас, разрешите, и в кресло посажу. Бабушка : А ты поменьше разговаривай, а лучше поднимай как следует. Я хотела тебе сказать, да чуть не забыла: ведь дверь-то у меня в спальной опять плохо запирается. Верно, ты всё кое-как сделал. Бобров : Нет, я скобу на шурупчиках поставил. Бабушка : А ты думаешь, я понимаю, что это за скобка да шурупчики. Меня это не касается. Мне надо, чтобы дверь запиралась. Бобров : Она потому и не запирается, что шурупчики в древесине не сидят. Бабушка : Ну, ладно, ладно, это уж там твое дело. Мне надо только… Ах! (опять садится на пол ) Бобров : Господи! Бабушка : Да ты что, решил меня об пол бросать с умыслом? Издеваться решил? Ах, ты, негодяй. Ну, просто ты негодяй, и лучше уходи! Бобров : Да я, бабушка, честное слово, хотел вас на кресло посадить. Бабушка : Я тебе что сказала? Чтобы ты уходил вон. А ты чего не уходишь! Ну, чего же ты не уходишь? Ты слышишь? Уходи вон! Ну? Убирайся вон! (Бобров уходит) Бабушка : Вон! Вон! Вон! Убирайся вон! Скажите, какой мерзавец! (Поднимается с пола и садится в кресло ) А жена его просто неприличная дама. Дома ходит совершенно голой и даже меня, старуху, не стесняется. Прикроет неприличное место ладонью, так и ходит. А потом этой рукой за обедом хлеб трогает. Просто смотреть противно. Думает, что уж если она молодая да красивая, так уж ей всё можно. А сама, неряха, у себя, где полагается, никогда, как следует, не вымоет. Я, говорит, люблю, чтобы от женщины женщиной пахло! Я, как она придет, так сразу баночку с одеколоном к носу. Может быть, мужчинам это приятно, а меня, уж извините, увольте от этого. Такая бесстыдница! Ходит голой без малейшего стеснения. А когда сидит, то даже ноги, как следует, не сожмет вместе, так что всё напоказ. А там у нее, ну, просто всегда мокро. Так, другой раз, и течет. Скажешь ей: ты бы хоть пошла да вымылась, а она говорит: ну, там не надо часто мыть, и возьмет, платочком просто вытерет. Это ещё хорошо, если платочком, а то и просто рукой. Только еще хуже размажет. Я никогда ей руки не подаю, у нее вечно от рук неприлично пахнет. И грудь у нее неприличная. Правда, очень красивая и упругая, но такая большая, что, по-моему, просто неприлично. Вот уж Фома жену нашел себе! Чем она его окрутила, не понимаю! — 29 —
|