|
Обвинение Ваше – клевета. Просить его взять назад я не могу, так как оно вошло уже в свою силу и его не вырубишь топором; объяснить его неосторожностью, легкомыслием или чем-нибудь вроде я тоже не могу, так как у Вас в редакции, как мне известно, сидят безусловно порядочные и воспитанные люди, которые пишут и читают статьи, надеюсь, не зря, а с сознанием ответственности за каждое свое слово. Мне остается только указать Вам на Вашу ошибку и просить Вас верить в искренность того тяжелого чувства, которое побудило меня написать Вам это письмо. Что после Вашего обвинения между нами невозможны не только деловые отношения, но даже обыкновенное шапочное знакомство, это само собою понятно. А. Чехов. Суворину А. С., 11 апреля 1890*799. А. С. СУВОРИНУ 11 апреля 1890 г. Москва. 11 апр. А<лексей> А<лексеевич> уехал на юг. Виделся я с ним ежедневно, вместе обедал, ужинал, и всякий раз его здоровье производило на меня самое хорошее впечатление. Показывать его Захарьину или другому какому-нибудь светилу я положительно не нашел нужным, ибо нет ничего хуже, как явиться к врачу и не знать, на что жаловаться. Это баловство; приучать себя смолоду к беседам с врачами значит создать себе к старости самое плохое мнение о своем здоровье, что вредно, вреднее насморка. Я хотел показать его лучшему захарьинскому ассистенту, своему Корнееву, прекраснейшему врачу, который взял бы на себя решение вопроса о визите к Захарьину, но Алексей Алексеевич зафордыбачился, а я не нашел нужным протестовать и настаивать. Насчет носа нам не повезло. Беляев принимает только до девяти часов утра, после чего он исчезает из Москвы, а Ваш инфант не пожелал вставать рано. Я взял с него слово, что на обратном пути через Москву он зайдет к Корнееву; Корнеев приятель Беляева и устроит всё, что нужно; сей Корнеев приятель и Захарьина. Не забудьте сего и, если понадобится, обращайтесь к нему. Человек он хороший. Легкие, печень и мозги у Алексея Алексеевича находятся в вожделенном здравии. Сердце тоже. Катара нет ни в желудке, ни в кишках. Если, как я слышал от него, он будет жить летом в Феодосии, то в июне или в июле, главным же образом перед тем, как он начнет купаться, не забудьте устроить так, чтобы какой-нибудь местный врач посмотрел его мочу. Не забудьте. Если в названное время моча его окажется по составу и удельному весу нормальною, то дайте ему паспорт на все четыре стороны и скажите, что заезжать в Москве к Корнееву нет надобности; пусть ест, пьет, купается и работает сколько ему угодно. Если в Феодосии будет врач Хаджи, то обратитесь к нему, он знает, что делать с мочой. Даю я Вам это мочевое поручение не без основания: оно успокоит Вас насчет сахарной болезни, о которой Вы писали мне в двух письмах, и убедит Алексея Алексеевича, что у него здоровы не только легкие, печень и мозги, но и почки, т. е. что он здоров совершенно. — 31 —
|