|
791. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ) 22 марта 1890 г. Печатается по автографу (ЦГАЛИ ). Впервые опубликовано: «Солнце России», 1912, № 1, стр. 4–5. Год устанавливается по упоминанию о подготовке к поездке на Сахалин. Ответ на письмо И. Л. Леонтьева от 20 марта 1890 г.; Леонтьев ответил 25 марта (ГБЛ ). …спасибо Вам за большое письмо и за доброжелательство… – Леонтьев писал: «…то, что Вы едете на Сахалин – очень хорошо и дельно придумано, и я желаю Вам от всего моего искреннего щеглиного сердца – здоровья, удачи и самых счастливых встреч и впечатлений!!». Рад буду прочесть Ваш военный рассказ. – Леонтьев сообщил, что «окончил маленький военный рассказ». Заглавие его установить не удалось. …Вам хочется жестоко поругаться со мной… – Леонтьев писал: «Я Вас душевно люблю и в то же время мне иногда хочется с Вами жестоко поругаться… – в особенности по вопросам нравственности и художественности <…> лучше раньше услышать сердечный упрек товарища, чем впоследствии услышать то же, в более сухой и грубой форме, от влиятельной газетной критики». В ответном письме от 25 марта Леонтьев продолжил эту тему: «Мне сдается, что на Вашу славную литературную деятельность очень дурно повлиял „северный климат“. Мне сдается, как будто бы с некоторых пор Вы чуточку раздружились с природой, которой Вы такой чуткий знаток <…> и погрешили против главной художнической заповеди, которая гласит: „Твори, не мудрствуя лукаво“. Поэтому такие перлы, как „Агафья“, „Ведьма“, „Дома“, „Свирель“, „Поцелуй“ и почти вся „Степь“, останутся перлами, а, например, „Скучная история“ и „Припадок“ – надуманными и сухими. <…> Мы, конечно, все были бы реальнее, если бы были более искренни. „Крейцерова соната“ <…> дает в руки тот ободряющий камертон правды и смотрения в корень вещей, без коих художник рискует сделаться ненужным и даже вредным <…> А я Вас считаю громадным „черноземным“ художником и потому предъявляю такие придирки <…> Теперь, чтобы покончить с „кляузами“, два слова об „Иванове“. Я положительно уверен, что не попадись он в пылкие объятья Суворина, а в ежовые рукавицы покойного Щедрина, – он бы вылежался, перелицевался и… сделался бы таким же ходячим именем, как Кречинский и Расплюев . Судя по отзывам, „Леший“ тоже великолепный материал. Писать для сцены, вдыхая воздух кулис, это противно и несуразно, но пренебрегать законами сцены, логично выросшими на почве Мольера и Грибоедова, – нельзя, нельзя и нельзя!!!» — 248 —
|