|
Я поднял руку и ударил отца кулаком по темени. Он пошатнулся и пошел к своему отверстию. Отец уважал мой кулак. Новобрачная сидела на краю кровати, свесив свои маленькие ноги на тигровую шкуру. Она глядела в землю и дрожащими пальчиками теребила кружева. Перед ней стоял ее муж, молодой пастор. Он говорил ей что-то, а что именно, не знаю. Вой ветра и шум «Принца Гамлета» мешал мне слышать его слова. Он говорил горячо, жестикулируя руками, сверкая глазами. Она слушала и отрицательно качала головой… – Они будут говорить до утра, чтобы чёрт их побрал! – проворчал отец. Я плотнее прижал грудь к стене, как бы боясь, чтобы не выскочило мое шумевшее сердце. Голова моя горела, как в огне. Я плюнул бы в отверстие на пастора, если бы плевок мой был смертелен. Говорили новобрачные долго. Пастор стал наконец на колени и, протягивая к ней руки, стал умолять ее. Она отрицательно покачала головой. Тогда он вскочил и заходил по спальной. По выражению его лица и по движению рук я догадался, что он угрожал. Новобрачная поднялась, медленно пошла к нашей стене и остановилась у самого моего отверстия. Она ломала руки, а я пожирал глазами ее лицо. Я читал на ее лице, если только способен грубый, каменный матрос читать на лицах с кожей тонкой, как паутина. На лице ее были написаны невыразимое отчаяние, мука и в то же время нерешительность. Она выбирала… Десять минут мы стояли лицом к лицу. Я глядел на нее и был счастлив, но счастье не вечно. Она отошла и кивнула своему пастору головой. Тот радостно улыбнулся, поцеловал ее руку и вышел из спальной. Я услышал возле себя шум. То царапал стену мой старик-отец. За его горбом рвалось на клочья старое сердце. Новобрачная начала быстро раздеваться. Через три минуты дверь отворилась и в спальную вошел пастор, сопровождаемый высоким, полным англичанином, о котором я говорил выше. Англичанин подошел к кровати и спросил о чем-то красавицу. Та, багровая от стыда, утвердительно кивнула головой. Сын Альбиона вынул из кармана пачку банковых билетов и подал их пастору. Пастор сосчитал и с поклоном вышел. Старик-англичанин запер за ним дверь… Я, как ужаленный, отскочил от отверстия. Я, не боявшийся высоких волн и тьмы, в которой мерещатся водяные, испугался. Мне показалось, что ветер разорвал «Принца Гамлета» на сто частей. Старик-отец, закаленный в бурях и разврате, взял меня за руку и сказал: – Выйдем отсюда! Ты не должен этого видеть! Ты еще мальчик… Старый развратник пошатнулся. Я вынес его по крутой, извилистой лестнице наверх, где уже начиналась настоящая, осенняя буря… — 219 —
|