|
– Так вот как!? Илька вспыхнула и бросила в сторону медальон. – Так вот как!? Она любит его? Гм… Хорошо… Илька упала на диван и нервно задвигалась. – Она смеет его любить? – забормотала она. – Так нет же! Андре! Ради бога! Репортер поднялся, похлопал рукой по коленям и подошел к ней. – Андре… Хорошо, я буду вас любить, только исполните одну мою просьбу… – Какую хотите! Тысячу просьб, моя дорогая! – Я не хотела до сих пор делать это, но… теперь вынуждена… Выбираю вас своим мстителем… Вы были хоть раз на моей родине? И Илька, облокотившись о плечо репортера, принялась шептать ему на ухо. Шептала она очень долго, с жаром, жестикулируя руками. Он записал кое-что в свою репортерскую книжку. – Исполните? – спросила она. – Да… Я ее ненавижу после того, что услышал от вас… – Поезжайте сейчас же… – Как же вы узнаете, исполнил я поручение или нет? – Я поверю вашему честному слову, – сказала Илька. – В свою очередь, Илька, дайте мне честное слово, что вы… не обманете меня… Илька на секунду задумалась. Еще бы! Ей приходилось низко солгать, солгать человеку преданному, честному и… первый раз в жизни. – Честное слово, – сказала она. Репортер поцеловал ее руку и вышел. Через час он уже сидел в вагоне, а на другой день был вне Франции. Выпроводив репортера, Илька вышла из уборной в фойе, уставленное столиками. Бледная, встревоженная, забывшая, что она в этот вечер объявлена больной, она заходила по всем комнатам. Ей не хотелось думать, но самые ужасные, беспокойные думы сменяли одна другую в ее горячей головке. Мысль, что ее барон любит или любил эту женщину, терзала ее. Когда она вошла в партер, взоры публики обратились к ней и к ложе мадам Бланшар, которая сейчас только утверждала, что Илька больна и лежит в постели. «Новенькие», подвизавшиеся в это время на сцене, вдруг услышали шипенье, свист, аплодисменты и принялись кланяться… но публика не им шикала и аплодировала… – На сцену! Венгерские песни! – закричала неистовавшая публика. – Марш на сцену! Илька! Браво! Илька улыбнулась, показала рукой на горло и вышла, предоставив толстой Бланшар самой ведаться с обманутой публикой. Она пошла в один из кабинетов ресторана, где обыкновенно ужинала с «друзьями». За ней последовали ее поклонники. Ужин на этот раз вышел невеселый. Илька молчала и ничего не кушала. Вместо веселого смеха и ломаного французского языка, «друзьям» пришлось слушать одни только глубокие вздохи. Сези, главный заправила ужинов, тоже был угрюм. — 210 —
|