|
– О да! – бормотал он. – Недаром нам так дорого стоит этот хор! Есть что послушать и есть на кого посмотреть… – Послушайте, – обратился к толстой Бланшар полный седой господин, – отчего это у вас сегодня в афише нет венгерских песен? Толстая Бланшар кокетливо погрозила вопрошающему пальцем. – Знаю, виконт, для чего вам понадобились эти венгерские песни, – сказала она. – Та, которую вам хочется видеть, больна сегодня и не может петь… – Бедняжка! – вздохнул виконт. – Чем же больна m-lle Илька? Бланшар пожала плечами. – Не знаю… Как, однако, хороша моя Илька! Вы сотый человек, который сегодня за вечер спрашивает меня о ней. Больна, виконт! Болезни не щадят и красавиц… – Наша венгерская красавица страдает очень благородным недугом! – сказал стоящий тут же в ложе молодой человек в драгунском мундире. – Вчера она говорила этому шуту, д’Омарену, что она больна тоской по родине. Фи! Посмотрите, виконт Сези! Какая… какая… какая… Прелесть! И драгун указал виконту Сези на сцену, где в это время становился на место хор «новеньких». Сези взглянул на секунду, отвел от сцены глаза и заговорил опять с Бланшар об Ильке… – Она смеется! – шептал он ей через четверть часа. – Она глупа! Вы знаете, что она требует с каждого за один миг любви? Знаете? Сто тысяч франков! Ха-ха-ха! Посмотрим, какой сумасшедший даст ей эти деньги! За сто тысяч я буду иметь таких десяток! Гм… Дочь вашей кузины, мадам, была красивее ее в тысячу раз и стоила мне сто тысяч, но стоила в продолжение трех лет! А эта? Капризная девчонка! Сто тысяч… Ваше дело, madame, объяснить ей, что это ужасно глупо с ее стороны… Она шутит, но… не всегда же можно шутить. – А что скажет красавчик Альфред Дезире? – обратилась, смеясь, толстая Бланшар к драгуну. – Девочка дразнит, – сказал Дезире. – Ей хочется подороже продать себя… Она расстроит наши нервы и, вместо тысячи, возьмет две тысячи франков. Девочка знает, что ничто так не напрягает и не расстраивает эти скверные нервы, как ожидание… Сто тысяч – это милая шуточка. В разговор вмешалось четвертое лицо, затем пятое, и скоро заговорила об Ильке вся ложа. В ложе было человек десять… Во время этого разговора в одной из множества комнаток, на которые разделено закулисное пространство, сидела Илька. Комната, пропитанная запахами духов, пудры и светильного газа, носила сразу три названия: уборной, приемной и комнаты m-lle такой-то… У Ильки была самая лучшая комната. Она сидела на диване, обитом свежим пунцовым, режущим глаза, бархатом. Под ее ногами был разостлан прекрасный цветистый ковер. Вся комната была залита розовым светом, исходившим от лампы с розовым абажуром… — 208 —
|