|
Из сумки показалась плетеная бутылка. Барон быстро поднес ее к губам и с жадностью сделал несколько глотков. – Жизнь отвратительна! – продолжал он. – Мерзость ее есть ее закон, непоколебимый, постоянный!.. Она дана человеку в наказание за его пошлость… Милая красотка! Если бы я так глубоко не сознавал своей пошлости, я давно бы отправился на тот свет. Хватило бы пуль… Мучайся, говорю себе, Артур! Ты достоин этих мучений! Получи, Артур, должное! Научись и ты, девочка, философствовать сама с собой в таком роде… Легче жить при таком уменье… Артур сделал еще два глотка. – Есть во вселенной одна стихия, примиряющая несколько человека с его жизнью. Эта стихия, говорят, создана дьяволом, но… пусть так! Она снимает с души моей шипы… на время, разумеется. Эта стихия – в моей бутылке… Выпей, Илька! Сделай один глоток! Это хорошая водка… Илька замотала головой. Цвибуш взглянул на бутылку, облизнулся и застенчиво опустил глаза. – Да ну же, выпей, чудачка! – продолжал фон Зайниц. – Легче станет. Попробуй-ка! – Выпей, Илька! – посоветовал Цвибуш. Илька взяла в руки бутылку, сделала маленький глоток и поморщилась. – Теперь ты выпей, – обратился Артур к Цвибушу. – Пей и ты, старый окорок! Улыбаясь и гримасничая, Цвибуш засиял, как будто увидал давно невиданного друга… Он взял в обе руки бутылку и торжественно поднес ее к своим жирным губам. Сделав осторожно два-три глотка, он поставил бутылку на траву. – Пей до дна! – сказал барон. – Не церемонься. У меня другая бутылка есть. Толстяк в одну секунду исполнил это приказание. – Где-то, когда-то я видел тебя, старина! – сказал фон Зайниц. – Физиономия твоя мне как будто бы знакома… Где я тебя видел?.. – Я, барон, тот несчастный маркер, которого вы, ваше сиятельство, в Праге изволили лишить двух зубов. – Может быть, может быть… Так… Я был мастер на эти дела… Жалею, что я не могу тебе теперь их вставить… Барон вытащил из своей сумки другую бутылку и бумажный сверток. В свертке были пирожки, сыр и колбаса. Фон Зайниц разрезал колбасу пополам; одну половину подал он Цвибушу, а другую разделил на две части, из которых одну подал Ильке, а другую оставил себе. – Прошу, господа! – сказал он. – Ешьте и не церемоньтесь. Ешь, девочка! Сыр всецело принадлежит твоему желудку. Мы до него не коснемся. Голодные Цвибуш и Илька не заставили долго просить себя. Они с жадностью голодных неблаговоспитанных детей набросились на закуску и через пять минут уничтожили всё, кроме небольшого кусочка колбасы. Этот кусочек был пощажен Цвибушем для закусывания после водки. — 186 —
|