|
– Пузиков! Иди сюда. А я, брат, дом покупаю, свидетель нужен, расписаться. Русскоподданный. Распишись, голубчик. – Какое же я имею отношение? – Но ты, как русскоподданный… – Вот что, мой милый… Хотя я у тебя и детей крестил, но если ты еще раз так обо мне выразишься, я так тебя этой палкой по шее огрею! Какое право ты имеешь оскорблять природного лимитрофа и эстонца Пантелея Пузикова? Заплакал Петр Петрович. – Пантюша! Да когда же ты лимитрофом сделался? – У нас это в роду было. Отец даже два раза по делам в Ревель ездил, а у бабки дом в Риге был! Кровь-то, брат, она заговорит! Карамала-бучук. – Это чивой-то значит? – По-эстонски: о, моя родина, о моя Эстия! Всех ты улыбкой даришь. По-эстонски оно очень ловко выходит: карасу-барасу бубулдай. – Здорово. Так где ж мне найти все-таки русскоподданного? – Господи! В Москве не найти русскоподданных! Да вот тебе Жигулев Васька идет. Тащи его за шиворот. Васька и сам подошел. – Здравствуйте, лимитрофы несчастные! Читали, как наш Гардинг отбрил в ноте большевиков?.. – Почему это он «наш»? – Гардинг-то? А как же: наш, американский. Мы, американцы, вообще… – Васька! Да неужто ты американец?! – Уэс! Кис ме квик, как говорят у нас в Белом Доме. Сода-виски! Отныне моя личность неприкосновенна! О, гейша, пой, играй, пляши. Ударил себя несчастный Петр Петрович в грудь так, что по Тверской загудело: – Да не будет же того, чтобы я в русской православной Москве не нашел русского человека. Эй, вы, господин прохожий! На минутку… Вы русский подданный? – Так точно. Чем могу служить? – Золото мое! Дайте я вас поцелую! Единственного русского по всей Тверской нашел. Пойдем со мной, распишешься. Коробку спичек за это подарю! Вы свободны? – Гм… Собственно, я немного занят. – Так я вас тут, на тумбочке, подожду. – Гм… Едва ли вы дождетесь. – Да вы куда идете-то? – Иду по вызову в ГПУ, извините, расстреливаться. * * *Три дня у Петра Петровича шли переговоры с голландцем Драпкиным, южно-африканцем Пантюхиным, испанцем Гусевым и другими… На четвертый день Петр Петрович выехал в Тулу. Ему сообщили, что в Туле на Самоварной улице у сапожника Водопьянова живет подмастерье, и будто бы отец этого подмастерья – русскоподданный. Монументальное*Если бы тысяча бессмертных дураков собрались купно, и тысячу лет эта тысяча сочиняла тысячу самых глупых анекдотов, то на всемирном конкурсе первый приз за самый глупый анекдот получил бы: «Автор проекта памятника III-му Интернационалу в Москве». — 28 —
|