|
– Это он так говорил? – Он. – Чехов? – Ну, да. – Вам? – Угу. – А при этом свидетели были? – Что вы! Разве можно такие интимные вещи говорить при посторонних! – Гм… да. Впрочем, это не имеет никакого отношения к литературе. А нам нужны литературные воспоминания о Чехове. – Есть. – О чем? – О пьесе «Чайка». Однажды мы с ним сидели на скамейке в Таганроге. Он и говорит: «Хорошо бы выпить чаю сейчас. С лимончиком». И такая при этом чеховская, немного рассеянная улыбка. я говорю: «Как будет женский род от слова: „чай“?» «Как же, – отвечает удивительный создатель „Средства от запоя“, – очень просто! „Чайка“ будет от слова чай», И задумался. Потом прошептал: «Чайка! Это идея. Это красиво. На четыре акта хватит!». Вынул записную книжку, записал. Так и создалась «Чайка». – А свидетели были при этом разговоре? – Были. Тихонов был. – Что вы все – Тихонов, да Тихонов. Тихонов умер. – А я при чем, что он умер? Так берете воспоминания? – Нет. – Более, чем странно. А Чеховские вещи берете? – Нет. – Так-с. Стоило только, чтобы прошло несколько лет со дня смерти – и уже забыт! И уже никому не интересен! Забвен от людей! Ну, давайте за все десять рублей. – Не дам. – Ну, пять! – Нет. – Что ж… и рубля жалко? Ведь салфетка новехонькая. Ее только ежели выстирать… – Рубль я дам. Но только салфетку забирайте. Не нужно. – Вот за это мерси! И сахарок я уж возьму. А спички и билет – ваши. Будем считать спички по двугривенному, a билет за шестьдесят. Когда он уходил, я вышел его провожать. – О, не затрудняйтесь, – замахал он руками. – Нет, почему же. Тут, кстати, висит мое пальто, – Что ж из этого следует? – прищурился он. – Да то, что я слишком скромен для всего этого. – Чеховианцем вы можете быть, a аверченковианцем вам делаться не следует. – Подождем! – загадочно сказал он, уходя. И неизвестно было, чего он хотел ждать: того ли, чтобы я сделался известным, того ли, чтобы прислуга когда-нибудь оставила парадную дверь открытой? Бедный Чехов! Десять лет тому назад тебя привезли в вагоне для устриц, и нынешние «юбилейные» дни проходить под тем же нелепым знаком нелепой устрицы. Самоновейшие воспоминания о ЧеховеI. Писатель Деревянкин в гостях у Чехова– Скажите, Антон Петрович сейчас дома? Павлович? Почему же Павлович? Отца Павлом звали? Ну, это еще не доказательство. Вы говорите, нет дома? А чей же это профиль я вижу там, над письменным столом? Стыдно врать, девушка. Такая молодая и уже врешь. Скажу твоему барину, он тебя и прогонит — 202 —
|