|
С горизонта, представляемого кожаной сумкой газетчика, исчезли такие пышные бодрящие названия, как: «Пулемет», «Заря», «Жупел», «Зритель», «Зарево», – и по-прежнему заняли почетное место загнанные до того в угол тихие, мирные «Биржевые ведомости» и «Слово». В этот период все успевшие уже привыкнуть к смеху, иронии и язвительной дерзости «красных» по цвету и содержанию сатирических журналов снова остались при четырех прежних стариках, которым всем в сложности было лет полтораста: при «Стрекозе», «Будильнике», «Шуте» и «Осколках». Когда я приехал в Петербург (это было в начале 1908 года), в окна редакций уже заглядывали зловещие лица «тещи», «купца, подвыпившего на маскараде», «дачника, угнетенного дачей» и тому подобных персонажей русских юмористических листков, десятки лет питавшихся этой полусгнившей дрянью. Пир кончился… Опьяневших от свободных речей гостей развезли по участкам, по разным «пересыльным», «одиночкам»; и остались сидеть за залитым вином и заваленным объедками столом только безропотные: «дачный муж», «злая теща» и «купец, подвыпивший на маскараде». То, что называется – бедные родственники. Таким образом, я приехал в столицу в наиболее неудачный момент – не только к шапочному разбору, но даже к концу этого шапочного разбора, – когда уже почти все получили по шапке. Здесь попрошу разрешения сказать несколько слов о себе лично, так как эти слова все же имеют некоторое отношение к тому, о чем пишу. Я приехал из Харькова в Петербург. Несколько дней подряд бродил я по Петербургу, присматриваясь к вывескам редакций, – дальше этого мои дерзания не шли. От чего зависит иногда судьба человеческая: редакции «Шута» и «Осколков» помещались на далеких незнакомых улицах, где-то б глубине большого незнакомого города, а «Стрекоза» и «Серый Волк» – в центре («Стрекоза» – на Невском, угол улицы Гоголя, «Серый Волк» – на Мойке). Будь «Шут» и «Осколки» тут же, в центре, – может быть, я бы преклонил свою скромную голову в одном из этих журналов… Но выбирать мне приходилось между двумя «близкими» редакциями – «Стрекозой» и «Серым Волком». – Пойду я сначала в «Стрекозу», – решил я. – По алфавиту. Вот что делает с человеком обыкновенный скромный алфавит: я остался в «Стрекозе». Помню, провели меня в кабинет издателя М.Г. Корнфельда (редактор – маститый И.Ф. Василевский-Буква – в Петербурге не жил)… Меня встретил совсем молодой бритый господин с ласковыми глазами и очень хорошими манерами. Сидел он за большим письменным столом перед деревянной доской, сплошь исчерченной благородными профилями неизвестных лиц, теми самыми профилями, которые так любит чертить рука задумавшегося человека. — 303 —
|