|
Извозчик пил коньяк прямо из бутылки, а я сидел у ног лошади, глядел на него и думал: – Вот кто никогда не покинет меня! Из таких именно самородков, черноземных людей и выходят честные старые преданные слуги. Будущее показало, что я не ошибался. – С визитами я не поеду! – сказал я сам себе. – Пора уже прекратить этот глупейший обычай. О, традиции, всосанные с молоком матери! В душе все-таки было смутное неопределенное чувство боязни, что знакомые обидятся, если я о них не вспомню. Но этому горю можно было помочь. Мимо проходам рассеянный сосредоточенный человек без шапки. Я остановил его. – Милый! Вот тебе записная книжка… Сделай по ней, вместо меня, визиты. Тут у трех я уже был, а у остальных не был. А это тебе за труды. Двадцать рублей. Довольно? Скажи, что я, мол, кланяюсь… Не забудешь? Он молча взял деньги, книжку и ушел. Будто гора свалилась с моих плеч. * * *Солнце склонялось к закату. Какая-то тихая, неопределенная грусть вползла в душу. Мы сидели с извозчиком у колес пролетки, и каждый думал о своем. – Спой мне, – тихо попросил я, очнувшись, – что-нибудь тихое, задушевное, отчего бы душа сладко и больно сжималась. Извозчик послушно открыл рот и запел. Глухие надтреснутые звуки выходили, разливаясь в предвечернем воздухе. Но вот они окрепли, зазвенели – и полилась широкая безудержная русская песня. – И-и-э-э-ух – ха! га-а-а, – пел извозчик, и тихо припал, притаился истомленный солнцем воздух. – Кто здесь песни орет? А? Отчего ты не на козлах? – раздался сверху чей-то грубый голос. – В участок захотел, полосатый черт. Мы вскочили. Перед нами стоял грубый, с красным лицом, городовой и махал кулаком. – Вы кричать не имеете права, – возразил я. – А если вы оскорбили моего товарища, назвав его полосатым чертом, то он выше этого. Стыдно ругаться! Вы себя этим унизили, а не его. Сами вы полосатый невыносимый дурак! – А-га-га! – завопил городовой. – Ругаться? Пойдем! Я вырвался из его рук, ударил его кулаком в лицо, отчего он упал, отбежал в сторону и крикнул своему другу извозчику: – Спасайся! Бежим! Против нас целый заговор – я все понял! Держись около меня. И мы побежали. На нашем пути встретилась какая-то церковь. – Храм Божий! Сюда! – скомандовал я. – Здесь мы в сравнительной безопасности. – Пойдем на колокольню, – предложил извозчик. – Прекрасно! Беги вперед! Колокольня была открыта. Мы вбежали по узкой лесенке и захлопнули за собой обе двери. В глазах моего спутника горело мужество, а его беззаветная храбрость ободряла и меня, усталого, измученного… — 280 —
|