* * *Я вышел. Так как следующий визит был у меня намечен в книжке «к Ахеевым», я взял извозчика и поехал. Несмотря на теплый ясный воздух, мне почему-то взгрустнулось. – В сущности, – подумал я, – к нему это все? Все эти визиты, окорока, английская горькая, христосование? Ведь все равно все умрут. И я умру… И извозчик умрет. Сердце мое охватила смертельная жалость к этому понуренному, терпеливо сидящему на козлах человеку, который должен умереть, и – ни одна душа о нем не вспомнит. После безрадостной жизни – безвестная смерть! – Извозчик! – предложил я. – Хочешь я доставлю тебе удовольствие? – Какое? – обернулся он. – Хочешь, я тебя покатаю? Ты садись на мое место, а я на твое. Хочешь. – Нельзя. Обштрахуют. Мне до слез было жаль этого покорного печального человека. – На сколько? – спросил я. – Ну, самое большее, на двадцать пять рублей? Так получай их! А теперь – пересаживайся! Может быть, с точки зрения уличного благоприличия это и было странно, но моральная красота моего поступка искупала какие-то глупейшие уличные правила, и я, без тени смущения, перелез на козлы. Уличные моралисты, – судите меня! Я довез извозчика до самого подъезда Ахеевых и, остановившись, слез. И неожиданно в голову мне пришла простая человеческая мысль, центром которой был оправлявший в этот момент сбрую извозчик. – Извозчик, – подумал я, – такой же человек, как и другие… Почему я могу войти к Ахеевым, а он не может? Потому что на нем грубый армяк и что он крестьянин? А Кольцов? А Никитин? И я спрошу их прямо: вот вы, господа, либеральничаете, говорите о меньшем брате… А посадите ли вы его с собой за стол? Уговорить извозчика стоило мне больших трудов. Наконец он согласился, и я, демонстративно обвив рукой его шею, чтобы еще больше подчеркнуть равность наших положений, вошел с ним к Ахеевым. У них были гости: какой-то старец и толстая дама. – Здравствуйте! – сказал я громко. – Христос Воскресе! Вот вы, господа, либеральничаете, говорите о меньшем брате… А посадите ли вы его с собой за стол? Остановившись посреди комнаты, мы с извозчиком внимательно следили за выражением лиц хозяев. – Отчего же, – сказал Ахеев. – Теперь такой праздник, что мы всякому рады. Садитесь. – Не бойся, милый, – дружелюбно толкнул я извозчика в спину. – Садись. Я знаю, что у этих добрых людей слово не расходится с делом. Дайте моему другу извозчику стакан коньяку. И так как я решил идти до конца, то попросил: — 278 —
|