|
– А я возьму кресло, сяду в спальне и буду сторожить… – Вы с ума сошли! Вы так глупы, что даже не понимаете шуток! – Ладно, ладно. Так и сделаю. А что?! Проговорились, да теперь на попятный? Ей-богу, сяду в спальне. Даром я, что ли, дал слово?! – Посмейте! Я позову дворников, они вас в участок отправят. – А я скандал сделаю! Скажу, что я ваш любовник и вы меня приревновали к вашей горничной. – Подлец! – Пусть. Свеча догорала, слабо освещая спальню… На кровати спала в верхней юбке и чулках Мурочка, покрытая простынёй. Очевидно, она много плакала, так как тихонько во сне всхлипывала и глаза её были красны. В углу, в мягком большом кресле сидел полусонный Бултырин и, грызя машинально вынутый из кармана винтик от бинокля, рассеянно поглядывал на спящую. Рассказы (юмористические). Книга 2. Зайчики на стенеОтецСтоит мне только вспомнить об отце, как он представляется мне взбирающимся по лестнице, с оживленным озабоченным лицом и размашистыми движениями, сопровождаемый несколькими дюжими носильщиками, обременензными тяжелой ношей. Это странное представление рождается в мозгу, вероятно, потому, что чаще всего мне приходилось видеть отца взбирающимся по лестнице, в сопровождении кряхтящих и ругающихся носильщиков. Мой отец был удивительным человеком. Все в нем было какое-то оригинальное, не такое, как у других… Он знал несколько языков, но это были странные, не нужные никому другому языки: румынский, турецкий, болгарский, татарский. Ни французского, ни немецкого он не знал. Имел он голос, но когда пел, ничего нельзя было разобрать – такой это был густой, низкий голос. Слышалось какое-то удивительное громыхание и рокот, до того низкий, что казался он выходящим из-под его ног. Любил отец столярные работы – но тоже они были как-то ни к чему – делал он только деревянные пароходики. Возился над каждым пароходиком около года, делал его со всеми деталями, а когда кончал, то, удовлетворенный, говорил: – Такую штуку можно продать не меньше чем за пятнадцать рублей! – А матерьял стоил тридцать! – подхватывала мать. – Молчи, Варя, – говорил отец. – Ты ничего не понимаешь… – Конечно, – горько усмехаясь, возражала мать. – Ты много понимаешь… Главным занятием отца была торговля. Но здесь он превосходил себя по странности и ненужности – с коммерческой точки зрения тех операций, которые в магазине происходили. Для отца не было лучшего удовольствия, как отпустить кому-нибудь товар в долг. Покупатель, задолжавший отцу, делался его лучшим другом… Отец зазывал его в лавку, поил чаем, играл с ним в шашки и бывал обижен на мать до глубины души, если она, узнав об этом, говорила: — 202 —
|