Правдивая история завоевания Новой Испании

Действительно, лодка добралась до реки Флажков, и матросы отправились в Медельин, где и сообщили коменданту об участи своих то­варищей. Комендант сейчас же отрядил неболь­шое судно и в письме к лиценциату Алонсо де Суасо выразил удовольствие Кортеса видеть у себя столь почтенное лицо. Кортес, узнав об этом, остался доволен распорядительностью коменданта и, со своей стороны, велел их ра­душно встретить, всячески угощать и с возмож­ными удобствами доставить в Мешико.

Так и случилось. Посланное судно быстро отыскало невольных островитян, из которых двое, между прочим, уже умерло от лишений, и благополучно привезло их в Медельин, откуда они немедленно двинулись в Мешико. Кортес приветствовал Суасо, поселил его у себя во дворце и вскоре сделал его главным судьей. Так кончились их злоключения.

ОХОТА ЗА ЗОЛОТОМ

Дух Кортеса всегда был направлен на высокое: с Александром Македонским хотел он сравняться; тем более, что располагал от­личными капитанами и превосходными солдатами. Восстановив опять великий город Мешико, умиротворив провинции - Оахака, Сакатула, Колима, Вера Крус, Пануко, Коацакоалькос и построив много новых горо­дов, он стал помышлять о Гватемале1. Велик был этот край, густо населен храбрым наро­дом, много золота лежало в его недрах, и ни разу туземцы не обращались к Кортесу с предложением подчиниться. Посему Кортес отрядил туда Педро де Альварадо с более чем 300 солдат, а среди них 120 аркебузников и арбалетчиков, более 135 конными, 4 пуш­ками, множеством пороха, артиллеристом Усагре2, и более 200 тлашкальцев и чолульцев, 100 мешиков - самых отборных. Падре Ольмедо, давнишний друг Альварадо, тоже вызвался идти, и как его ни отговаривал Кортес, который привык обращаться к нему за советом во всех труд­ных случаях, Ольмедо не изменил своего решения; он надеялся, что его присутствие значительно смягчит участь индейцев, да и уговоры его не пропадут напрасно, и умычка людей и человеческие жертво­приношения скорее исчезнут.

В 13 день3 месяца ноября 1523 года экспедиция выступила. Гор­ные племена чуть-чуть взволновались, но серьезного сопротивления не оказали; дальше же шли замиренные страны, и лишь около Сапотитана [(Zapotitan)] произошла первая, правда, удачная, битва. Но тут опять начались горы, и на одном крутом перевале испанцы на­шли две жертвы - старуху-туземку и собаку, из той породы, которая не лает, а разводится в качестве мяса. Жертвоприношение это было явным признаком войны, и вскоре, действительно, войско окружено было полчищами врагов. Борьба была тяжкой, особенно когда не­приятель, под видом бегства, завлек Альварадо в западню. С вели­чайшим трудом удалось выбиться из опасного места, дальше дело шло уже легче, и, наконец, у поселения Кецальтенанго, где прегради­ли дорогу жители этого поселения, и Утатлана4 и других поселений, удалось нанести столь значительное поражение, что враг вновь опра­вился лишь на третий день. Но и это столкновение кончилось удачей, и вот появились послы с предложением мира и приглашением в Утатлан, горную крепость, расположенную среди непроходимых ущелий. На самом деле это была военная хитрость, но Альварадо этого не понял и направился в Утатлан. Вид был грозный, ничего доброго не обещающий: город имел лишь двое ворот, но к одним из них вела лестница, крутая и узкая, из 25 ступенек, а чтоб попасть в другие, нужно было пройти по отвесной насыпи, прорезанной несколько раз глубокими рвами; улицы были страшно узки, дома сильно укреплены5, женщин и детей совершенно не было видно. Еда была доставлена плохая и в недостаточном количестве, а касики заговорили весьма дерзко. Словом, подозрения все увеличивались, пока не прибыли дружест­венные индейцы с сообщением, что на следующую ночь назначено общее нападение, что город будет зажжен со всех концов, а вне его стянуто множество воинов, прячущихся теперь по пещерам.